— Вот порадовали! — всплеснула руками Баба. — Мало того, что я стала беззаконная, для людей мёртвая, так мне ещё и двести лет с этим жить! Никакой пенсии, никаких поблажек, детей своих и тех переживу, и внуков, пожалуй! Это за что мне такое наказание?

— Тут такое дело, — вмешался вовремя подоспевший юрист головой адвоката, — в это место попасть могут исключительно драконы. Если ты не дракон, то живой тебе отсюда не выйти — не положено, а ты нам живая нужна, не по бумагам, а по сути. И траву, которую тебе сейчас Эскулап даст, брать в руки может только дракон. Недракон от неё умереть может. Вынужденная мера была тебя в драконы посвятить!

— Меня этим вашим «умереть может» давно не испугать! Сколько умирать-то можно? Под конями — умирай, у Дракона — на убой, по бумагам — на убой, в корове летать — это тоже, поймите, маленькая смерть. Умирать я уж привыкла, а вот жить двести лет — это же ужас просто какое наказание! Я на такое не подписывалась! Ещё скажите, что я яйца нести начну, летать и крысами, как одеялом, укрываться! От «летать», кстати, я бы не отказалась.

— О женщины, вам имя — вероломство! — воскликнул ещё один подоспевший поэтичный Эскулап. — Ещё от соли лицемерных слёз на веках рыжих краснота не спала, а уж готова ты предать Дракона, которому ты помощь обещала!

— Вот ещё! Здрасьте, приехали! Давайте теперь из меня главного врага делать и в трагедии вписывать, — обиделась сильно Баба и заупрямилась. — Пусть я останусь для вас хоть драконом, хоть рыжей бабой, но таскаться по этому миру больше сотни лет в наказание за свои глупые добрые дела я не согласна! Верните мою человечью жизнь немедленно, иначе никаких разговоров вести не буду!