— С ясным вечером, Дракон! — приветствовал он её. — Рад, что ты решила остаться с нами! Купаешься?

— Роса тут хороша!

— Хороша! — подтвердил Дракон тремя головами хором.

В ночном свете он был ещё прекраснее, чем днём! Чешуя переливалась, блеском отражая и мерцание луны, и светляков, будто он не из плоти был сделан, а из перламутра, как дорогая коллекционная кукла. Вдруг он вытянул все три свои шеи вперёд и уронил головы на колючие кусты. Раздался громкий треск. Из зарослей с писком вылетели потревоженные птицы, а Дракон выдохнул всеми тремя головами громко и с таким удовольствием, что Бабе захотелось сделать так же. Жаль, длина шеи и тонкая кожа не позволяли! Дракон пролежал так несколько минут, потом притянул головы на место. Кусты стали быстро расправляться, словно гуттаперчевая губка, и скоро снова обратились в неприступную стену.

— Уважаемый Трес! Простите за замечание, но Вы нарушаете больничные правила. Помните: в ночи не шуметь, днём не бузить, рыком не рычать, хвостом не стучать, — напомнил будущий эскулап, стоящий позади них в ожидании, когда можно будет вклиниться с таким замечанием, не портя досточтимому Дракону удовольствие от водных процедур.

— Помню, — потупив все три головы ответил дипломат, отчего из царственного Дракона обратился вмиг в нашкодившего драконёнка. — Невмоготу. Сушит — страсть, а губами по водопаду не хочу елозить, заразу разносить. Так попил.