— Быстро! Грузите Гошу! Поля потом занесёте в его палату. Он без сознания пока, но жив. Нам настойку травы-силы, чтоб продержаться, несите. Нам ещё второго оперировать!

— И побольше! — добавил вымотанный Юрий, который привык работать головой и от физической нагрузки страдал болью в каждой клеточке исхудавшего туловища.

— Где интерн номер семь? Скорее! Нам по свету нужно всё успеть, — торопили будущие эскулапы.

Интерн номер семь вышел из пещеры один, без Гоши. Он медленно поднял на собравшихся драконов жёлтые глаза и сказал:

— Мы всё, что надо, успеем по свету. И мы успели всё, что могли. Гоша взлетел так высоко, что нам его уже не догнать.

* * *

Запалили драконы два больших костра на горе, кинули в огонь какой-то порошок, окрасился дым от него в красный цвет. Все в Драконьих Горах узнали, что умерли сегодня два дракона, и опечалились. Стали граждане драконы войны требовать, ме́сти и справедливого наказания людям-убийцам.

Строчили разведчики людям донесения: «Быть беде. Умирают драконы от ящура. Злятся».

Но Больничная долина не место думать о войне. Замолчали драконы, ни слова, ни рыка от них не услыхать. Запеленали Гошу и голову Пола-законника в грубые холстины, положили в носилки-сетки, понесли над высокими горами на погребальный обряд и Бабу с собой прихватили в авоське, дрожащую, в покрывало завёрнутую, но несли её отдельно от процессии: чуть сбоку и позади. Долго летели молча, клином, и вдруг один из них затянул песню: