— Застрюёт нож-то, — сетовала Баба, — а должен лететь как по маслу. Как его разогнать — не знаю.

Сейл обошёл вокруг, примерился здоровой головой к месту отрубания и воскликнул:

— Лети́ть-опалить! А не та ли это гильотина, которой с меня голову рубили? Уж больно знакома! — спросил он у интернов.

Те в ответ развели крыльями.

— Криво она стоит, — изрёк пациент-законник. — Потому и «застрюёт». Надо отровнять. Эх, нам бы Майну сюда!

— Майна ещё не здоров, не долететь ему, — ответили интерны.

Баба не зря, выходит, на площади сидела, когда там гильотину строили. Видела, как мужики камень на верёвке вешали. Тогда не могла понять, зачем они так развлекаются, а тут дошло! Привязала небольшой камень к остатку верёвки, к гильотине подвесила, и стало видно, что и правда стои́т она набекрень. Драконы подсуетились, камни под одну сторону подложили, так и отровняли. Баба показала им, как за верёвку потянуть, чтоб нож сорвался, проверили пару раз: летит лезвие идеально, до́низу! Подняли нож снова на высоту, закрепила Баба верёвку швартовым, проверила опять остроту найденным загодя пером. От прикосновения разлетелось оно в пух. На всякий случай сызнова камнем по лезвию прошла и попросила её в карантин вернуть, чтоб развития событий не видеть, не слышать. Перед отлётом шёпотом спросила Сейла:

— А наркоз-то где?

— Шутишь? Даже грибов волшебных не дают! Дракон должен уметь терпеть, потому как наживую лучше заживает! — ответил он тоже шёпотом.