— Волдыри будут зудеть, дышать будет плохо, гореть будете. Там, где расчешете, отметины останутся, но помереть не должны. В древних свитках указано, что люди мрут очень редко, только ослабленные. Драконы чаще.

— Вот странности. Драконы же — силища, на натуральной мясной диете сидят, не пьют, не курят, блинами не объедаются. Не должны ж чаще помирать! — удивилась Баба.

— Ящур селится в пастях и на перепонках между пальцами. У человека одна всего голова, пасточка м-а-а-а-аленькая, и перепонки меньше, чем у лягухи. У драконов с головами, как повезёт, от одной и больше, а вот перепонки — целые крылья! Что ящуру раздолье, то ящеру — беда. Обмечет всего, как Сейла сейчас. Он первый, бедняга, и в него дозу влили на десять драконов…

— И долго так мучиться?

— Гореть с неделю. Остальное — как повезёт. Вы лучше не суйтесь в палаты-то. Себе дороже, — ещё раз настойчиво сказал эскулап-интерн.

— А лечат как?

— Солнечным светом волдыри выжигают и живой водой моют. Иного лечения нет!

После завтрака по коридорам вдруг разнеслось многоголосое пение, от которого Баба встрепенулась и пошла на звуки как заворожённая:

Горы вы, горы вы, горы вы высокие.

Строем гордым стоят скалы одинокие,

Камнепады шумят, по просторам летят,

Потревожить драконов хотят.

Горы, горы мои, берегите наш сон!

Должен выспаться сытый дракон.

В здоровенной конференц-пещере расселись многоголовые пациенты. Некоторых она знала, другие были ей незнакомы… Они пели дружно, всеми головами, сколько бы их у дракона ни было, расслаивая песнь грузинским многоголосьем. Интерн, как и Баба, в хоре не участвовал: сидел поодаль и слушал, щуря от удовольствия глаза. Она вопросительно посмотрела на него: не нарушение ли это больничного режима?