-Артур? Нам пора…ребенок Марди вот-вот появится на свет, помнишь?
-И мы пойдем строить круглый город? – Артур отстал от стены. Он был беспомощным и жалким в эту минуту. Моргане даже стало его почти жаль – заросшего, неопрятного, потерявшего всякую мужскую привлекательность, он не вызывал у нее желания. Ей действительно стало жаль его. а потом – себя. Жизни своей жаль, того, что она обязана скитаться душою, того, что вот этот вот человек рядом с нею.
-Да-а, — Моргана отвернулась, смаргивая слезы.
***
-Он стал совсем безумен, — тихо рассказывала Моргана Монтессори и Мерлину, пока все они, включая короля Артура, сидели перед закрытой деревянной дверью. За нею рожала Марди. Сейчас на кону было действительно очень много и, хоть час был, мягко говоря, уже не самый ранний, сна не было ни у кого из троих, а вот Артур…мирно задремал в кресле. Во сне он чему-то ласково улыбался, был счастлив…
-Весь в отца, — не удержался Монтессори и бросил быстрый взгляд на дверь. Их не пустили туда, там осталась только Агата и три целителя, похожие один на другого, сейчас помогали Марди разрешиться от бремени. Монтессори был хладнокровнее всех, но и он не мог удержаться от того, чтобы не смотреть на эту дверь. За нею могло происходить все, что угодно, и от этого было еще страшнее и еще хуже.
-Тебе не судить Утера, — пристыдил советника Мерлин, — ты ничего не знаешь о нем.
-Зато я знаю о нем, — вклинилась Моргана, не давая быстротой реакции ответить Монтессори, — я вот знаю. Я могу судить и говорю вам, что это только начало. Дело даже не в вине, не в его…слабости. Он видел трон как место власти, как силу, как игру одновременно, он не думал, что править будет больно, что ему придется и так быстро столкнуться с тем, что на нем лежит ответственность за весь народ. Корона давит его! -Он всегда может ее снять, — буркнул Монтессори, — и переложить на голову поумнее.
