Он хотел сказать «теней», но вовремя сообразил, что в присутствии Матео не следует об этом говорить. Испанец довольно плохо знал ещё язык, но угадал неловкость ситуации и потому только глубже склонился над картой, отмечая крестиком места предполагаемой высадки. Если такая все же состоится.
-Уговорил, — кивнул Мелеагант. – Да начнется бой…
Устроился Мэтт Марсер с удобством. Он не был сторонником роскоши, как и настоящий, свободный духом, нищий, попавший в благоприятные условия. Ему важна была похлебка три раза в день, тюфяк, свеча и перо с пергаментом. Его жене и детям Мелеагант распорядился отстроить дом.
-Пусть заодно, на всякий случай, ищет нового мужа, — зубоскальничали в народе, но молодая веселая вдова – ныне жена священника, делала вид, что не слышит никаких шуток на этот счет. Она летала по деревне, покупала то, что хотелось (стабильное жалование Мэтта позволяло ей теперь жить лучше), и говорила детям:
-Ваш отец на службе принца де Горр! Гордитесь им!
Что было в сердце этой женщины? Тревога? Любовь? Надежда? Всё сразу, но ее судьба не была ценна для тех, кого оставляет в памяти своей история, а это значило, что и думать о ней было некому. И даже Лилиан уже была совсем другой. Раньше она бы подумала и об этой женщине, о ее чувствах, но теперь нет, этот замок изменил её.
Мэтт Марсер встретил Лилиан в своих новых владениях уже как хозяин, он чувствовал себя как дома и рад был встрече с Лилиан, хоть она и явилась к нему так, чтобы он вспомнил свою не самую путную часть жизни, связанной с Трактом и его ловушками. И всё же, видеть ее в здравости, румяной, улыбающейся, пусть и немного тревожной (истинный духовник умеет читать по глазам), было отрадной. Мэтта Марсер успевал разочаровываться в жизни быстрее, чем очаровываться, и это томило его. Встретив Лилиан в тот вечер, сберегая ее ночь от посягательств завсегдатаев трактира, Мэтта Марсер и не думал, что встретит ее однажды. Он в тот вечер пребывал в страшном упадке сил и едва ли видел просвет для себя, полагая, что дальше его ждет только путь во мрак, а она явилась – искренняя и светлая, и что-то внутри самого Марсера изменилось навсегда.
