Но он приходил подчас и ночью, ругаясь с Мерлином, который утверждал, что больной необходим сон. Мерлин все равно его пропускал, конечно, но вот поругаться — это было его святым предназначением, не иначе!

Что же до Гвиневры… она странным образом затаилась. Артуру это было на руку, ему не было дела до бледной и хрупкой королевы. В конце концов, она не умирала, не болела — все внимание ей и не нужно! А вот опытные придворные не могли оставить незамеченным то, что теперь Гвиневра не выглядела заплаканной или опустошенной, она, конечно, часто грустила, но иногда на ее лице блуждала задумчивая и очень нехорошая улыбка, которая даже искажала ее светлый лик, придавая ему странную неестественность. А еще, похоже, что в отношениях отца и дочери Кармелидов наступило благоденствие, потому что Гвиневра очень часто была в компании с отцом.

Словом, за дни болезни Морганы, что-то в замке сильно сдвинулось и изменилось. Но худшее, как оценила фея, было в другом. Артуру очень понравилось управлять. Его восхитили знания и множества бумаг, скопленных за время отсутствия на столах у Морганы и Мерлина.

Артур решил, что достаточно дал свободы советникам и теперь должен знать полностью, как управляется его земля. Это не вызвало восторга ни у кого. Король же этого будто не замечал. Опьяненный, он раскладывал перед изумленными и мрачными членами Совета проекты, блистательнее один другого: