-Оскорбление, — спокойно отозвался Мелеагант. — Лилиан, как ты бы поступила?

Лилиан, сидевшая напротив Уриена, усиленно вглядывающаяся в тарелку, вздрогнула, когда Мелеагант обратился к ней, и вилка в ее пальцах едва не упала на пол. Она чувствовала себя словно бы…обнаженной перед всеми этими жадными, преувеличенно сочувственными и понимающими взглядами. Для всего двора она стала фавориткой — любовницей, вышедшей с каких-то низов, но неожиданно получившей больше расположения от принца, чем кто-то до нее. Все внимание словно бы приковалось именно к ее фигуре, и Лилиан не могла даже поднять взора

лишний раз, и старалась казаться невидимкой, будто это могло бы ей помочь. Но Мелеагант одним вопросом, одним обращением потребовал вдруг ее мнения. Ее! Зачем? Она не политик! Она не тактик, она не занимается стратегией, ее дело — лечить людей, она отдает все свои чувства Мелеаганту, делит с ним ложе, но смеет ли лезть…

-Я бы… ничего не стала делать, — тихо промолвил Лилиан, заставила себя взглянуть в глаза Мелеаганту (в присутствии гостей она это стеснялась делать), и тут же снова уткнулась носом в тарелку.

-А верно! — неожиданно одобрил Мелеагант. — Верно, моя дорогая! Так и надо! Мы не связываемся с теми, кто наводит на нас напраслину, кто лжет о нас. Поэтому, сэр Николас, при дворе, при своем дорогом брате — Уриене и при моей дорогой Лилиан, я объявляю тебе, что мой ответ на требования Артура таков: если его величество желает разобраться со мной лично — пусть приезжает ко мне, не засылая посыльных. Однако этот вопрос не стоит того, чтобы вмешивать его королевский нос. Это дело мое и Кармелида, но тот слишком труслив и слаб, чтобы признать один факт — он должен мне очень много…пусть приезжает, пусть просит отсрочки у меня, но не смеет вмешивать сюда короля. Если, конечно, этот самый король не желает заплатить долг почтенного герцога!