Слова срывались помимо воли, помимо осознания и сколько же было в тех словах, на самом деле правды, даже Гвиневра не могла судить. Жена без мужа, королева без королевской чести, дочь герцога Кармелида без герцогства и без любви отца. Кто она под всеми этими титулами и прозваниями? Пустота, для которой все двери только бы приоткрываются, позволяя взглянуть в залу, но не пропуская ее полностью. Гвиневра помнила, как маленькой она через такую же щелочку в дверях подглядывала за гостями своего отца, помнится, тогда она удивлялась, как могуч и важен король Утер Пендрагон, как благороден его лик…

А что скрывалось за этим благородством? за опьяняющими ароматами? Что таили в себе эти залы и своды, эти камни? Ничего, кроме разочарований все больших и больших, чем она могла себе представить. И все это по-прежнему в краешке, через щелочку…

-Вы изменили меня, — продолжала Гвиневра тяжелым, неживым голосом, — вы все. Каждый из вас изменил меня, а теперь вы удивляетесь, куда же делась светлая девочка? Умерла ваша светлая девочка, вы ее сожгли, вы ее обратили в ничто, вы сделали ее такой, что она сломалась! Вы все! Вы…вы!

Гвиневра задыхалась, Гвиневра ненавидела, Гвиневра рыдала без слез и губы ее тряслись от бессилия. Она ничего не могла сделать, не знала, кого винить в первую очередь, а кого во вторую, и какую казнь отвести себе? То ей казалось, что ее грех, ее измена мужу с Ланселотом, ее любовь — это пустяк, за который не следует даже чувствовать вины, то ей казалось, что эта вина тянет ее в самую глубину, в омут и некуда деться.