курицей, запеченный в травах и она не могла оторваться от свежего, сочного, теплого мяса, напитанного соком лимона и тимьяном.

-Э, да ты совсем оголодала, — Мэтт подмигнул ей, его забавляла Лилиан, — да, девочка, тебе повезло, что ты встретила здесь старину Мэтта Марсера, это я! Я, знаешь ли, добрый… очень добрый, помогаю всяким заблудшим, если встречаю их на пути…

-А чем вы занимаетесь? — Лилиан сделала усилие и проглотила кусок картофельной запеканки, чтобы задать вопрос, молча есть казалось ей невежливым.

-Всем, — Мэтт снова залился веселым смехом, — я жонглирую огнем и читаю стихи, что оскорбляют короля Утера, я показываю чудеса уличной магии и играю в карты, я хожу на ходулях, развлекая дам, и раздариваю памфлетами… я уличный шут, я дрянной бард, я — много кто, и в то же время, я просто — Мэтт.

-А что вы делаете на тракте? — спросила Лилиан робко, — грабите?

-Ну тебя, — Мэтт будто бы обиделся, — я не граблю! И не прошу милостыню. У меня есть деньги и они мне не нужны, золото, золото…я тебе что, Кармелид? Это он за каждую золотую и даже медную монетку удавиться может! А у меня душа творца. Она требует скитаний и романтики! Однажды я остановлюсь где-нибудь, женюсь на веселой вдове с тремя детьми и стану священником, но до того момента я буду идти, идти… сейчас вот иду к принцу де Горру. Хочу показать ему уличные баллады и песни!

-Что-что? — Лилиан с каждым словом обалдевала все больше, — а… почему вдову? И с тремя детьми? И священником?