-Удивительная, — подтвердил Уриен мечтательно, — у меня теперь есть сын.

У Лилиан, вошедшей вместе с Гвиневрой в залу в эту минуту (вернее, шла она, а Гвиневра топталась за порогом), вылетело непроизвольное ругательство при этом слове, а потом сорвался с губ вопрос:

-То есть…что?

-Лилиан, — Мелеагант с укоризной покачал головою, но в его глазах плясали чёртики, — как так можно? Стоп…что ты сказал?

-Ну. – Уриен кашлянул, чувствуя сильное смущение, — я люблю Моргану, Моргана называет Мордреда своим сыном, значит, я…

-Это не так работает! – возразил Ланселот с горячностью, — то есть, друг мой, граф, я очень и очень понимаю твои чувства и я больше, чем кто-либо здесь хочу, чтобы ты, наконец, соединился с нею, но она…

-Да ты спятил! – Мелеагант не отличился корректностью выражений, вообще не подбирая формулировки, он был в ярости, вне себя. – Ты спятил? Она с Артуром! Она…с Артуром!

Уриен расхохотался. Бешено. Яростно. Совсем не так, как это подобает графу. Мелеагант осекся в своем спиче, потерял слова, чувствуя, что где-то и что-то всё-таки упустил, медленно сел в свое кресло, уже совсем иначе глядя на графа.

-Что…- Гвиневра робко вошла в залу, — что вас…смешит, Уриен?

И Мелеагант даже не взглянул на нее, сам удивленный не меньше, чем она внезапной веселостью Уриена.

-Вы так и не поняли? – граф Мори с трудом перестал смеяться, крепился он долго и всё неотсмеянное заполнило его существо. – Правда, не поняли?