Исчезла, прямо  на  моих  глазах. Исчезла, как  ее  словно  и  не  было.

— Джейн! — прокричал  как  полоумный  на  весь  океанский  простор  я — Джейн! Любимая! — я, рванув, что  силы  как  сумасшедший  подлетел  к  перилам балкона — Не  уходи, любимая  моя! Джейн! Джейн!

  Казалось, я  поднял  весь  на  уши  спящий  в  ночи  круизный  корабль, идущий  в  темноте  ночи  по  Тихому  океану, и  переполошил  всех.

  Но, никто  меня  не  слышал. Все  заглушал  шум  бурлящей  вырывающейся из-под  его  киля. И  по  бортам  лайнера  рассекаемой  его  гигантским стальным  корпусом  океанской  воды.

  Я  подлетел  к  перилам  и  посмотрел  вниз  в  бурлящий, там  далеко  внизу подо  мной  океан. Я  смотрел  вдоль  борта  до  самой  отлетающей  большими волнами  в  сторону  от  огромного  многотонного  корабельного  обтекаемого металлического  корпуса  океанской  воды. Через  стоящие  в  глубоких специальных  нишах  спасательные  закрепленные  тросами  на  лебедках, и  кранах  шлюпки  до  самого  уходящего  далеко  белого  борта  в  сторону  кормы.

  Никого.

— Джейн! — прокричал  я  вдаль, вцепившись  судорожно  пальцами  в  поручни балкона  в  ревущую  вдоль  борта  лайнера  воду — Джейн! Любимая! Не бросай меня! Джейн!

  Но, кроме  шума  океана  и  шума  самого  корабля, я  не  услышал  в  ответ ничего.

  Я  вспомнил, что  прибежал  сюда  уже  на  нормальных, вполне  здоровых ногах. И, прислонившись  к  перилам  спиной. Я  съехал  по  ним. И  сел  на  пол этого  открытого  в  океан  корабельного  балкона. Я  так  и  просидел  до самого  полного  восхода  солнца  на  этом  балконе. В  этой  дурацкой больничной  пижаме. И  когда  окончательно  рассвело, я  пришел  в  себя.