— Arabelle! Arabelle! — передразнил  я  его  на  английском. И  внезапно, снова, сорвался  на  крик — Да, черт, подери, что  такое  со  мной  происходит?! Кто-нибудь  объяснит  мне  наконец-то?! Я  схожу  с  ума!

— Мы  никого  там  не  нашли, кроме  вас — произнес, снова  доктор  Томас Эндрюс — Кроме  вас — он  повторил — И  кучи  обгоревших  до  основания обломков — произнес  снова, подменив  доктора, капитан  Эдвард  Смит — Вы были  всего  один  в  океане. И  ни  какого  на  вас  не  было  гидрокостюма  от акваланга. Вы  были, только  в  своей  русского  моряка  рабочей  одежде.

И  кроме, всего  прочего, вы  странным  образом  вполне  здоровы, даже  без солнечного  обширного  ожога  на  открытых  местах  на  открытых  участках вашего  тела. И  ни  какого  ранения, о  котором  вы  говорите, на  вашей, левой ноге  не  было, и  нет. Можете  убедиться  сами. Видите?

  Доктор  отбросил  одеяло  с  моих  ног. И  я  увидел, пока  еще  ничего  не чувствующие  свои  в  постельной  больничной  пижаме  ноги. Я  быстро  задрал  штанины  пижамы  на  обеих  ногах. И  они  были  целыми  без  ран, и бинтов, только, внешне  не  чувствующими  ничего. Даже, моих  к  себе прикосновений. Я  просто, сидел  как  парализованный  на  виду  у  всех присутствующих. Но  в  целом, совершенно  одновременно  здоровый. Без загара. И  даже, ожогов  на  своем  мускулистом  русского  моряка  теле. И  это было, тоже  странно. Я  должен  был, просто  напросто  сгореть  до  костей  на  тропическом  ярком  солнце. Все, что  было  у  меня  открыто. И  это, тоже сводило  меня  с  ума. И  приводило  в  непонимание  судового  доктора. И  капитана  и  всех  присутствующих  на  лайнере, и  в  моей  больничной, теперь каюте. Они  не  могли  это  объяснить. Двадцать  суток  в  океане  и  ни  единого вообще  ожога. Ни  слабого, даже  покраснения  на  теле. Я  и  сам  не  понимал как  это  и, вообще, что  твориться.