Силуэт  оторвался  от  порога  распахнутой  настежь  в  мою  больничную каюту  двери  и  пошел  ко  мне. Не  спеша  и  плавно, виляя  округлыми крутыми  красивыми  бедрами  полненьких  икрами  ног. Это точно  была  моя ненаглядная  красавица  Джейн.

  Она  вышла  как  из  ночной  тени  из  тех дверей  и  направилась, медленно  ко мне. Ступая  своими  домашними  тапочками  на  миленьких  загоревших  до смоляной  черноты  девичьих  ножках  бесшумно  по  полу  медицинской корабельной  каюты.

  Свет  луны  из  иллюминатора  падал  на  нее. И  это  была  она, выхваченная из  этого  лунного  света. И  я  ее  видел  всю  с  головы  до  ее, почти полностью  оголенных  тех  красивых  девичьих  полненьких  в  икрах, и  бедрах  ног. Вся  словно  вылепленная  этим  желтым  лунным  ночным  светом. Ярким  и  пронзительно  прозрачным.

  Джейн  пошла  в  мою  сторону. К  моей  больничной  постели.

  Она  подошла  к  постели. И  встала  рядом, прижавшись бедрами  голых  безумно  красивых  загоревших  до черноты  ног  к  краю  ее, и смотрела, молча, на  меня, не  отрываясь  черными  своими  цыганскими гипнотическими  глазами. Она  стояла, так  как  и  любила  всегда  стоять, выгнувшись  в  гибкой  молодой  девичьей  узкой  спине. И  выпятив  мне  свой округлый  пупком  вперед  загорелый  до черноты  животик.

  Я  протянул  свои  руки  к  ней  и почувствовал  прикосновение  в  ее  рукам протянутым, тоже  мне. Она  улыбалась  мне  широкой  доброй  и  нежной любовницы  моей  улыбкой. Смотря  на  меня, также  как  и, тогда  в  ночь нашей  последней  любви. Смотрела  страстно  и  с  желанием  сексуального безумства. Тогда  она, сбросив  свой  длинный  махровый  белый  халат, была совершенно  нагой. И  жаждала  безумного  и  последнего, как  оказалось нашего  с  ней  секса. Вот  и  сейчас, она  сбросила  его. Прямо  на  пол  перед моей  больничной  постелью. Прямо  себе  под  свои  красивые  девичьи черненькие  в  плотном  загаре  латиноамериканки  ноги. Она  сбросила  с маленьких  девичьих  с  маленькими  пальчиками, таких  же  черненьких  от загара  стоп  домашние  тапочки. И  наклонилась  ко  мне. Стоя  в  одном  своем, теперь  передо  мной  желтом  купальнике.