Где  моя  крошка  Джейн  влюбила  меня  в  себя. И  где, первый  раз  мы сошлись  в  единении  нашей  близкой  самой, наверное, страстной  безумной любви.

  Я, почему-то  увидел  тот  ночной  атолл. Увидел, купающегося  у  борта  Арабеллы, и  смеющегося  Дэниела. И  ее, вышедшею  ко  мне  из  воды. Почти   нагую. В  том  белом, снова  купальнике. Узком  донельзя  купальнике. И  обворожительно  красивую  мою  морскую  нимфу  или  русалку. Тонкую  в  гибкой  как  у восточной  танцовщицы  узкой  талии. Загорелую  до  черноты  и  жаждущую  меня  и  моей  любви. В  стекающей  морской  соленой  воде.

— Джейн! Моя  Джейн! Единственная  и  любимая  — Я  произносил  ее  имя  в  бреду  и  вслух, не  слыша  сам  себя.

— Ты  позвал  меня, любимый  — я  услышал  вдруг  ее  голос  и, снова  пришел  в сознание.

  Она  так  и  смотрела  на  меня  практически, не  моргая  и  прижавшись  лицом  к  моему  лицу. 

— Уже  утро, любимая — произнес, помню, я  ей.

— Я  знаю, любимый — произнесла  Джейн.

— Помощь  должна  прийти, любимая — проговорил  я, еле  произнося  ее  имя, и  тоже  еле  слышно  лежащей  на  мне  и  обнявшей  меня  моей  красавице  Джейн, сам  не  понимая, что  сейчас  говорил  ей. Не  ведая, что  мы  были  невероятно  далеки  от  торговых  транспортных  путей. И  помощи  просто  не  будет. И  наши  сигналы  бедствия  нас  не  спасут. Оставались  уже   считанные  минуты  до  окончательной  гибели  яхты  Арабеллы. И  все, конец…