— Они  пришли  за  мной — я  услышал, вдруг  перед  собой  голос  моей  Джейн. Этот  ее  голос, исключительно  по-русски. И  уже, без  какого-либо  акцента, и еле  слышно.

— Кто  пришел, любимая — произнес  тихо  и  напугано  я  Джейн.

  Откуда-то, из  пустоты  и  темноты  передо  мной  прозвучал  ее  голос — Мои сестры. Сестры  океана. Прощай, любимый. Ты  подарил  мне  столько  любви, что  мне  не забыть  никогда  тебя. Не  забыть  дочери  Посейдона. Прощай.

— Джейн, любимая — прошептал  тихо  ей  я, словно, боясь  чего-то — Где  ты? Я не  вижу  тебя.

  Я   не  видел  и  уже  не  чувствовал  любимую.

 — Где  ты, Джейн? —  я  уже  громче, произнес. И   голос  мой  странно  прозвучал. Как-то  необычно. Как  в  каком-то  пространстве. Уносясь  далеко  эхом  в  глубину  чего-то  черного  и  бесконечного. Такого  же  глубокого  как  сам  Тихий  океан.

   Я  протягивал  вперед  ослабевшие, почти  бесчувственные  свои  с растопыренными  пальцами  руки, надеясь  нащупать  ее  нежное  красивое, хоть  и  умирающее  женское  тело  любимой. Тело  женщины  беременной моим  ребенком.

— Володенька,  мой  любимый — целуя  жарким  последним  поцелуем  своих невидимых  губ  меня, жадно  как  сумасшедшая, перед  вечным  расставанием, произнесла  откуда-то  из  пустоты  моя  Джейн — Володенька, мой  ненаглядный! Я  знаю, ты  выживешь! Ты  должен  жить! Прощай! — раздалось, уже  где-то  надо  мной. Громко  и  отдаленно.