— Значит  уже  день. Двенадцать  часов, после  семи  утра. Пять  часов  без  сознания. Одиннадцатые  сутки  в  океане — сам, себе  сказал  я.

 — Крепко  меня  приложили  эти  твари. Много  крови  потерял. До  сих  пор  еще  есть  слабость, что  ноги  подкашиваются — произнес  я  сам  себе.

  И  вышел  из  главной  каюты.

  Я  вынырнул  раненным  из  воды  уже  утром. И  Джейн  меня  спрятала  под  этой  кроватью  Дэниела, и  меня  не  нашли  эти  ублюдки.

  Мы  пытались  вырваться  из  рук  этих  бандитов  еще  по  темноте, но  не вышло. Нас  поймали. И  Джейн  у  них  в  плену. А  я  сейчас  на  нашей  полуразгромленной  Арабелле.

— Ублюдки! — сказал  я  снова, сам, себе — Все  здесь  разгромили. Твари! Что  вы тут  искали? Те  ящики? Их  нет, уроды! Видно  увлеклись  погоней, что  не  было  времени  осмотреть  дно  плато  вблизи  яхты. Да  и нужны  им  были  эти ящики? Может, они  не  за  ними  шли  за  нами. Может, за тем  чертовым  гибельным  золотом, что  Дэни  унес  собой  в трехкилометровую  могилу.

  Я  поплелся  осторожно  по  коридору  до  лестницы  вверх  на  палубу.

— Я  их  бросил, там  внизу  на  плато! —  говорил  себе  я  вслух — Я их так  и  не поднял. Ублюдки!

  Я  стал  снимать  свой  испорченный  и  перемазанный  кровью  Дэниела черный  с  желтыми  вставками  гидрокостюм. Еле  смог  в  одиночку  с  еще больной  ногой  освободиться  от  него. Я  его  снял, и  бросил  тут  же  в коридоре  себе  под  ноги, сняв  бинты  с  ноги. И  созерцая  чудовищную  на бедре  глубокую  раскрывшуюся  рану. До  кости. Ее  было  видно  через раскрытую  располосованную  подводным  острым  ножом  плоть.