— Джейн, миленькая  моя, очнись. Не  уходи  от  меня  любимая — я  шептал  ей — Мы  спасемся. Вот  увидишь, спасемся. Скоро  кончиться  этот  чертов  шторм, и  мы  спасемся, миленькая  моя.

  Она  вдруг, словно  услышав  меня, громко  и  тяжко  с  надрывом  застонала. И  еле  приподнявшись, вцепилась, судорожно  своими  маленькими  девичьими  пальчиками  в  бортовое  леерное  защитное  ограждение  левой  загоревшей  до черноты  обнаженной  до  плеча  рукой. Смогла  в  последнем  своем  рывке, оттолкнуться  от  него, переворачивая  свое  уже, почти  совершенно бесчувственное  обескровленное  девичье  тело. Громко  и  надрывно  простонав, она  сумела  все  же, повернуться  ко  мне. Перевернуться  и прижаться  своей, практически  голой  полной  женской  истерзанной  побоями, как  и  ее  милое  личико  в  раскрытом  настежь  от  самого  верха  до  пояса гидрокостюме  грудью. Переворачивая  недвижимые  свои  отключившиеся  уже  совсем  бесчувственные  полненькие  и  черненькие  от  плотного  загара  в плотно  облегающем  гидрокостюме  изумительной  красоты  женские  босые  с маленькими  хорошенькими  онемевшими  пальчиками  ножки.

  Это  был  единственный  такой  ее  рывок. Сумевшей, каким-то  образом  еще  сохранить  свои  последние  уходящие  безвозвратно  жизненные  силы  и  сделать  это. Возможно, это  я, разогревая  ее  таким  вот  образом, сам, слабея  и  чуть  не  теряя  сознание, смог  сделать  это.