Джейн, словно  не  слыша  меня, упав  на  согнутые  колени, осматривая  ногу, произнесла — Нужно  снять этот  порванный  прорезиненный  гидрокостюм. Надо  перевязать  по нормальному. Перевязать  и  обработать  рану, Володенька, милый  мой .

  Она  поднялась  быстро  с  пола, и  прижалась  ко  мне, целуя  в  губы страстно, с  жадностью  меня.

— Мы  скоро  уйдем  отсюда. Мы  спасемся, любимый  мой.

  Она  целовала  меня  в  посиневшие  бесчувственные  стянутые  судорогой мужские  любовника  губы.

 — Нужно  все  снять, Володенька. И  сделать, по нормальному, перевязкую

   Джейн  уже  неплохо  говорила  по-русски. Правда, с  чудовищным  акцентом, но  все  же.

  Она  обняла  меня. И  прижала  лицом  к  полуоткрытой  жаром  пышущей  и любовью  трепетной  женской  загоревшей  до  черноты  груди. Стеная, словно, от  охватившей  ее  боли. Она  вцепилась  в  мои  русые  волосы  обеими руками, сжав  нещадно, свои  девичьи  маленькие  пальчики  у  меня  на  темени и  шептала  мне  о  любви  и  о  ребенке. Она  вся  тряслась  от  страха. И  ее глаза  были  сейчас  какими-то  не  только  напуганными, но  уже  и обезумевшими. Словно, моя  красавица  Джейн  только, что  сошла  с  ума  от внезапно  охватившего  ее  страха.

  Джейн  ждала  развязки. Кровавой  развязки.

                                            ***

  За  бортом, где-то  там, в  океане  совсем  недалеко  раздались  выстрелы. И  я услышал  шум  моторов  резиновых  лодок. Там, где-то  за  нами, и  где-то сбоку, слышались  какие-то  громкие, чьи-то  в  нашу  сторону  крики. Эти звуки  я  слышал  сейчас  как-то  отдаленно. Они  доносились  до  моих  ушей как  в  некую  отдаленную  трубу. Я  был  в  почти, полной  бесчувственной отключке. Хотя, еще  что-то  видел  своими  малоподвижными  глазами. Как уже  в  каком-то  синем  тумане, почти  без  звука.