Татьяна  влюбилась  в  меня. И  это  было  по  ней  видно. Еще  в  корабельной той  столовой, когда  меня  кормила  и  не  сводила  глаз  с  меня.

  И  вот, теперь, я  шел  за  ней. И  смотрел  на  девичью  узкую  гибкую  ее спину. И  туго  подпоясанную  пояском  белого  кружевного  фартука, как  у моей  Джейн  талию. Точно  такую, же  тонкую  как  у  русалки  или  восточной  танцовщицы. И  мне  казалось, что  все, словно  повторялось  как  в  моем  том бессознательном  долгом  бредовом  спасительном  сновидении.

  Я  смотрел  на  загорелые  такие  же, как  и  все  ее  тело, крутыми  овалами красивые. Не  менее, чем  у  моей  в  ушедших  бредовых  бессознательных грезах  любовницы  Джейн  ноги. Ноги  с  красивыми  полненькими  икрами  на высоких  каблуках  светлых  туфлей.

  Я  шел  и  сравнивал  мою  ушедшую  в  неизвестность  любимую  Джейн  с этой  молодой, лет  двадцати  девяти  или  тридцати, красивой, тоже  русской девицей.

— Меня  зовут, Владимир! — крикнул  сзади  ей  я.

— Что?! — она, переспросила, громко  перекрикивая  шум  волн. И  обернулась. И  сверкнула  своими  синими  как  Тихий  океан  глазами.

— Владимир, меня  зовут! Ивашов  Владимир! — снова  я  громко  произнес, догоняя  эту  официантку  из  корабельной  столовой  Татьяну. Сказал  это  как-то  сам. Сам  не  понимая, как  это  получилось.

  Она  посмотрела  на  меня. И, взяв  меня  за  правую  руку  своей  девичьей молодой  подзагоревшей  до  черноты  на  ярком  тропическом  солнце полуголой  рукой. Подскочив  ко  мне. И  сжав  девичьими  маленькими пальчиками  мои  мужские  пальцы.