—  Уже  светает, Володенька, уже  утро  и  надо  уходить  отсюда — произнесла  тяжело  дыша  Джейн.

— Сколько  уже  время? — я  помню, произнес, чувствуя, как  слабею  все сильней  и  сильней.

— Шесть  часов, миленький  мой — Джейн  произнесла  мне  прямо  в  правое  ухо. А  я  отключался  и терял  сознание.

— Володенька, Володя. Слышишь, меня — она  шептала  мне  прямо  в  ухо — Не смей.

  Она  трясла  меня.

— Не  смей  засыпать, слышишь, негодник  такой — она, ругалась  на  меня — Ты бросил  меня  здесь. А  я, прощаю  тебе  все, и  спасаю  тебя. Тебя, отца  моего ребенка.

— Джейн. Девочка  моя! — произнес  я, улыбаясь  ей  и  целуя  ее  любимую  мою в  загоревшую  до  черноты  щечку, повернувшись  лицом  к  ее  миленькому  с поднятой  на  девичий  лобик  маской  личику. Стараясь, тоже  грести  ластами, помогая  Джейн  меня  тащить  на  себе  к  корме  нашей  яхты.

— Любимая  ты  моя. Я  люблю  тебя. Ты, даже  не  представляешь, как  люблю — похоже, у  меня  стал, подыматься  жар. И  меня  уже  во  всю,  морозило  и колотило. Появились  первые  судороги.

— Потерпи, миленький, потерпи — она  все  время  говорила, чтобы  я  не отключался  в  этой  ночной  океанской  воде.

— Тебя  надо  перевязать. Ты  много  крови  потерял. Потерпи.

— Они  плывут  сюда  Джейн, милая  моя  плывут? — я  спрашивал, помню  ее — Надо  уходить  отсюда. Уходить  в  океан  Джейн. Слышишь, Джейн, уходить.