– Я тебе перекрещусь, православный ты мой, – донеслось из зала. – Ты, когда в церкви-то последний раз был? Могу сказать, могу даже сказать, зачем ты туда ездил.
– Не надо. Чай готов. Несу.
Сели пить чай, как ни в чем не бывало. Пьяные уже.
– Ты где в Москве-то жил?
– В Чертаново, где же еще. Все наши там живут. Вот жизнь-то где, Ваня!!! – он аж замаслился. – Сейчас в России жить, сейчас жить в России… – Чертушка долго искал сравнения, но так и не нашел.
– Вот ты пиво любишь?
– Люблю.
– Да не так просто, а когда с бодуна встанешь, откроешь холодильник, а она там лежит запотелая. Любишь так?
– Ох, люблю.
– Вот так и в России сейчас. Нам чертям нет места милей. Да мы и завсегда Русь любили.
Я аж протрезвел немного.
– Вот из-за вас, гадов, и бегут нормальные люди.
– Не из-за нас, Ваня, не из-за нас. Из-за себя вы бежите. От заумности своей. От того, что издаля и хулить и хвалить способнее. Вот ты – живешь в Америке. Зарабатываешь доллары. Машина у тебя американская, шмотки, дом. А какой ты, к черту, извини, американец? Ты русский, ты думаешь по-русски, ты живешь, ты бухаешь по-русски. Ну и что ты здесь делаешь? Ты думаешь, что добро творишь, в детские дома деньги посылаешь, людям работу даешь? Да ты хоть раз честно посмотри не вокруг, а внутрь. Деньги твои директора воруют, сотрудники спят и видят, как тебя убрать или как натырить побольше, да понезаметней. Гуманитарка твоя чиновников кормит, прокуроров, судей, департаменты, а крохи, что детворе перепадает – ты в абсолют возводишь, миссионера из себя корчишь. Охолонь, пока тебя в камеру не посадили, за жизнь подумать… – он вдруг замолчал, даже чуть смутился, я внимания не обратил, а зря. Но он часто в разговоре был переменчив. Вот и сейчас, зевнул и, как бы вернувшись, сказал: