— Федя, дыши. Долго рожаешь, — опять влез князь.

    — Все, все я сейчас. Я издалека, чтоб понятней. Вот здесь в Америке очень много аббревиатур. Я еще в армии заметил. Мы тогда в Германии прослушивали разные военные каналы. Мне вот запомнилось GLiCom, это — Ground Launched Missles Command, то есть – Командование крылатыми ракетами наземного базирования. Вроде и контора грозная, а звучит как глюк какой-то… Гликом. И уже не страшно. Все, все ребята сейчас рожу. Так вот. Ольга Николаевна Олсен в инициалах звучит как ОНО, а Ольга Николаевна Абрикосова – ОНА. Понимаете там, в Москве, в России она была ОНА, а здесь в штатах, ОНА стала – ОНО. А я хочу выпить за НЕЕ, за Ольгу Николаевну Абрикосову. УРА!!!

     Федор торжественно поднял стаканчик и лихо, по-гусарски закинул его в глотку. Князь Ванечка сильно пытался сдержаться, но не смог. Он аккуратно поставил тару на стол, посмотрел на друга, на Лелю, несколько раз поперхнулся смехом, а потом, отпустив тормоза, заржал во все горло. И урывками, сквозь смех извинялся:

     — Прости его, Леленька… прости… дурака… Не со зла он… о господи… дубина… По дурости своей… ой, не могу… фило… фило…логической…

     Ольга поставила на стол стаканчик и подперев красивое лицо рукой некоторое время смотрела на цветы.

     — Я, наверное, оденусь, — вдруг сказала она, поднялась и отошла к дереву. Не торопясь сняла вещи с веток и оделась. Лифчик и косынку положила в сумочку, одела только легкую, полупрозрачную рубашечку, оставив не застегнутыми три верхних пуговицы. Она вернулась к столу, взяла стаканчик с коньяком и, прошептав: «А ведь ты прав, Федя, ой как ты прав», так же лихо выпила.