− Саня, а тебе зачем столько денег много? – спросил Федор.

      − Я хочу Новый Год встретить на Эйфелевой башне. Приглашу вас всех, всю твою компанию, Федя, и подарю каждой бабе по норковой шубе, а мужику по «Мерседесу».

       − А у меня есть «Мерседес», − вмешался князь.

       − Тогда шубу.

       − Не ерничайте, Эмвэй.

       − Ладно, не буду. А чего ты хотел бы?

       − Хочу тур по Золотому кольцу.

       − Да не вопрос. Только ты лучше с Федькой ехай. Он тебе такие кольца покажет, агентства отдыхают.

       − С Федором не поеду. У вас вытрезватели неудобные.

       − Вытрезвители, − поправил Федор.

       − Тебе виднее. Хорошо, я запомню. Вытрезвители, − отчетливо повторил князь.

       Он очень бережно относился к своему русскому и когда слова путал, обязательно повторял вслух и про себя правильный вариант. Ко всем своим русским друзьям, кроме Федора, он обращался на вы, хотя они уже давно ему «тыкали». Это «тыканье» его никак не оскорбляло, он принимал его как знак близкой дружбы, но для обратного «ты» не находил достаточных оснований. Другое дело Федор, их дружба началась хоть и не так давно, но довольно быстро обросла историей. В историю входили их пьяные похождения, драки между собой и с англосаксами, которых они оба генетически не переваривали, джентльменское соперничество по поводу Леленьки Олсен, тоже прихожанки Русской Православной церкви Св. Симеона Верхотурского, обоюдная любовь к русской классической литературе и масса других, не только духовных совпадений. Иногда, чтобы подчеркнуть важность момента Федор обращался к Ванечке – «Ваше сиятельство», впрочем, весьма иронично, а в пьяном споре называл его «княжеской мордой». На это князь отвечал презрительным «товарищчь» или «большевик», но это редко.  Щербацкий был посвящен во многие личные тайны друга, и даже знал про Чертушку, который сопровождал Федора по жизни и часто присутствовал рядом в их компании. Самого черта он ни разу не видел, хотя невольно чувствовал. Про Чертушку догадывался Ник. Саша не знал совсем.