Князь подошел и вставил горящую свечу между пальцев. Встал над ним и прочитал нараспев:

     — «Мело, мело во все края, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела».    

  Потом отошел и сел на стульчик для пожилых у стены. Он долго, молча, смотрел на лежащего друга.

     — Теперь я знаю, как это будет выглядеть, — сказал он.

     — Ну и как? – спросил Федя.

     — Мне очень нравится.

     Федя присел там же на полу, на коврике. Свечу он, все  также, держал в руках.

     — Не дождетесь, ваше сиятельство, я намерен первым пролить слезу у гроба. Я уже вижу эту картину. Ты весь чистый, вымытый и в костюме, со свечкой как я сейчас. Я специально приду в грязных шортах и драной футболке. И принесу два пузыря конины, хорошей, твоего «Курвазье». Одну положу тебе в гробик, втихаря, пока родственники рыдать будут, а другую выпью сам в одну харю . На кладбище не поеду. Не хочу видеть, как тебя закопают. Свою горсть земли привезу сам, потом, когда все разъедутся.

      — Спасибо, товарищчь. Однако не выйдет. Я завещаю себя сжечь и пепел развеять.

      — Нет, Ваня, не дадут тебя развеять, — Федор встал, подошел и сел рядом с другом. —  Ты должен будешь пополнить фамильную усыпальницу князей Щербацких, — он ткнул пальцем в пол, где и размещалась та самая усыпальница, предмет их вечных шуток, —  Откуда, кстати такая неказистая фамилия для княжеского рода?