Ага, дальше сидим уже с футболистами за столом. Нормальные ребята оказались. Полицию не вызвали, подрались, посадили к себе. Уже друзья. Пьем мировую. У князя губа набекрень, у меня глаз пухнет. Ничего. Оглядываю спортсменов. Ага, есть. Мой, рядом сидит, помеченный, и улыбается все также. Зовут Боб. Откуда я это помню? С другой стороны, девица из группы поддержки. Симпатичная. Как зовут-то?… Кладу руку ей на колено. Она не против. Да как же зовут-то? Не помню, блин. Напротив князь. Пьет брудершафт со своим спаррингом, тоже припухшим. Да, мы без боя не сдались… И им интересно, с русскими подрались наяву, а то все кино, да кино… Славные ребята, и девчонка такая, ничего себе, притерлась рядышком.

        Потом, уже с другим футболистом сидим у пруда, в ресторанном дворике, в тени дерева. Курим самокрутку. «Хорошие вы ребята, − говорю ему, − славные, только зачем вы индейцев поубивали, падлы?»  Он не врубается. Передаю ему самокрутку, он затягивается, вижу – негр. «Извини, − говорю, − вопрос снят, братан, лично ты не при делах». Он улыбается блаженно. Словно понял, что невиновен.

       Снова ресторан. Откровенно тискаю девицу из группы поддержки. Она не сильно поощряет, но и не брыкается. Иду на абордаж:

        − Will you marry me?            

        − You’re kidding… you’re funny…

        − Funny, funny… фуяни.           

       Опять провал. Потом вдруг на берегу океана, сидим с Омом на крутом песочном бархане. Ветра почти нет, но океан гудит, бьется об берег, как сердце об ребра. Мы в раскладных шезлонгах. Между нами столик, вполне прилично сервирован. По берегу носятся две девочки из футбольной группы поддержки. Им весело, и нам хорошо. Ом говорит: