Бульдог соседский, взрослый кобель проник в бабкин огород и стал гулять как у себя дома. Ица, весом в два раз меньше, сцепилась с ним на картофельных грядках.  Дрались отчаянно. И совсем было придушил бульдог Ицу, как в бой вступила бабуля. И хоть бы дрын какой взяла или лопату. Так нет, пошла врукопашную. И одолела фашиста. Но и тот покусал и оцарапал бабулю изрядно. Родня вся в голос, мол, к врачу надо, уколы против бешенства, мало ли что. Но бабка, испокон, по врачам не ходила, зеленкой обмазалась вся и залечилась.

    Она как-то ногу сломала. Вызвали скорую, приехал врач. Молодой еще, ретивый. Зашел, смотрит, а бабка ногу сгущенкой мажет. И как не уговаривал поехать гипс наложить, она ни в какую. Он потом специально несколько раз заезжал, проверял. Все срослось чисто, даже не хромала. 

   В детстве она нас часто защищала от родителей.  Помню, мы тогда потихоньку уже курить пробовали. Спер я у дяди Пети сигарету и положил в нагрудный карман рубахи. Она через тонкую ткань выпячивалась своей округлостью и мамка, тут как тут, — иди сюда, что это у тебя там? Я в огород, затихарился, сижу, думаю, почти как Чернышевский, — что делать? Тут баба Дуня, откуда ни возьмись:

     — Давай сигару свою.

     — Зачем?

     — Давай, говорю.

    Отдал. Она мне болт, как раз размером с сигарету протягивает:

      — На, положь.

      Прокатило.

     Так вот, приехал я к бабушке. Обнялись, расцеловались. То да се, как жизнь, как родня. Я ей, — может выпьем, бабуль. Она, — а чего нет?  Непомножку можно. Пошли.