Леля, Федор и князь Ванечка не сказали друг другу ни слова с тех пор как вошли в церковь. Они как будто играли заранее отрепетированную сцену или танцевали давно разученный танец. Без музыки, на счет – раз, два, три… раз,  два, три… Они подходили к столу, где сидел Чертушка, брали свечи, не замечая его, и медленно расходились по храму, зажигая и ставя свечи совершенно бессистемно, но так же органично, как росли цветы матушки Марии. Чертушку видел только Федор, и когда он подходил к столу, черт сам подавал ему нужное количество свечей с очень серьезным и даже задумчивым лицом. Он  не шутил, не язвил и даже не улыбался. Он как никто другой чувствовал таинственное значение происходящего. Он один видел склоненную в молитве у католического собора матушку Марию и отца Владимира, рядового Шанцева, спокойно летящего в большой черной машине  по совсем пустому фривею. И он один слышал ритм огромного шаманского бубна,  под который сейчас двигались и жили все пятеро и он шестой. Раз, два, три, БУМ… раз, два, три, БУМ…раз, два, три, БУМ…

    Первый удар случился, когда горели все свечи, и  церковь как будто бы озолотилась изнутри. При землетрясении, если вы находитесь в здании, сначала кажется, что ударило не снизу, а сверху. Удар пришелся на счет «БУМ» и было ощущение, что на купол обрушился  вертолет, долго стрекотавший над Калистогой. Огромная, кованая люстра, висевшая под куполом вдруг вздрогнула и стала раскачиваться. И громче зазвучал ритм шаманского бубна, постепенно, очень медленно ускоряясь. Чертушка вскочил на опустевший от свечей стол, выхватил откуда-то из воздуха дирижерскую палочку и как-то через чур профессионально стал ей размахивать. И также на счет «БУМ» приходились удары, уже снизу, и начали падать иконы и свечи, и перекосило большую двустворчатую дверь,  выходящую на улицу.