− Не знаю. Вряд ли. Нет, не откажусь.           

        − То-то и оно, князь, то-то и оно.              

        − Нет, Саша, не «то-то и оно», — включился Федор, — сначала Ваня сказал «Не знаю», потом «Вряд ли» и только потом «Нет». Он честен, за что и люблю. Ты бы никогда не сказал «Не знаю» и «Вряд ли», ты бы согласился сразу и с радостью.

        − Да, Федя, да. И сразу, и с радостью. Ты прав. Только я, в отличие от князя, не в Калифорнии родился, в своем доме и со счетом в банке. Я в советском роддоме рождался, и то не сразу. Мать кесарили, чтоб я появился. У меня игрушки если и были, то самодельные, а форма школьная – самая лучшая одежда, она же и парадно-выходная была. И девушку первую я не на машине, Роллс-Ройс кабриолет, домой отвозил, а на трамвае, на конечную остановку, где местные ребята районные меня уже ждали.

        − Все, стоп. В расход, братья. Не позволю дворянство мочить у себя в доме. А то понесло уже.

            Классовую битву прервал Ник. Это было его первое пришествие. Он вернулся в очках и с толстой синей книгой под мышкой, со множеством закладок. Сел в кресло, отодвинул стопку, услужливо налитую Чертушкой, включил торшер у кресла и стал перебирать закладки. Наконец нашел нужную страницу и зачитал:

       − «Стоимость, как и закон стоимости, есть историческая категория, связанная с существованием товарного производства. С исчезновением товарного производства исчезнут и стоимость с ее формами и закон стоимости».