Командиров экипажей обучали по всем трем специальностям, командирской, стрелковой и водительской. Так что пришлось и поводить, и пострелять. Причем и то, и другое получалось у меня неплохо. На экзамене по вождению, я якобы случайно зацепил небольшой стожок и пару деревьев на обочине, не удержался, попробовал мощь танка. Сержант на броне вдул в уши богатый сержантский мат, но оценку поставил «отлично». Может и сам любил полихачить. А знаете, трудно удержаться, когда махина под сорок тонн, начинает слушаться рук и ног. Просыпается детская тяга, что-то сломать. 

      Особых воспоминаний про свой танковый период почти не осталось. Помню ночные стрельбы на танкодроме «Олимпия». Били трассерами из пулемета по огневым точкам и из вкладыша по макетам бронетехники условного противника. Я попадал. Был бы не условный, убил бы. Психология войны – это психология толпы. Индивидуальность теряется, ты часть машины. Ты – это глаз, палец, курок, пусковая кнопка. Мы не любили строевую подготовку. Ее никто не любил. Тупая муштра. Позже, много позже, понимаешь, что эта самая тупая муштра – серьезный психологический тренинг.  Когда идешь в строю, в ногу, с песней в какой-то момент появляется ощущение своей огромности.  Ты растворяешься, ты часть целого. Твой шаг стократен. Твой голос — это молитва, всем миром, заклинание. Прикажут убить – убьем, прикажут умереть – умрем. Нет индивидуума. Наверное, только так и можно побеждать. Это не хорошо, и не плохо, это есть.