Смерть – серьёзный аргумент. Но и только.

       На сороковины собрались все месте. Ник играл на рояле. Над генеральским мундиром, румянилось молодое лейтенантское лицо. Исчезла седина, фигура стала стройной и китель висел на ней мешковато. Тонкие дворянские пальцы легко летали по клавишам. И он совсем не выглядел мёртвым. Наоборот, во всех его движениях, улыбке и даже румянце сквозила готовность к Пути. Как будто, вот-вот закончится выпускной бал, и молоденький лейтенант весело отравится к новому месту службы, оставив позади нелепые курсантские проказы и печали. Он красиво и задорно импровизировал на проигрыше любимой песни. И только благодаря его виртуозной, жизнелюбивой аранжировке она не была грустной.

      Верхом на рояле, в позе лотоса, сидел Чертушка, весь праздничный, в смокинге и бабочке. Он смотрел на Ника приветливо, с оттенком лёгкой, беленькой зависти. Его руки аккуратно перебирали тридцать три нефритовые косточки на ниточке.

     Живые сидели за столом и даже не пытались грустить. Князь отстукивал ритм по бутылкам и стаканам. Саша привстал и дирижировал. Фёдор приласкивал гитару.

     А камин, за сорок дней сожравший весь напечатанный запас Федеральной Резервной Системы, теперь вкусно кушал настоящие берёзовые дрова и потрескивал точно в такт песне.

         То не ветер, ветку клонит,

          Не дубравушка шумит,

          То моё, моё сердечко стонет,