− Рассказывала, − скривила рожицу Рита, − потому, что стыдно было, что все уже того, а я, действительно, как дура… Вот скажи, Сэма, почему мне было стыдно, за то, за что стыдно быть не должно? Ведь это ненормально. Я за эти два дня многое поняла. И про стыд тоже, и про себя, и про него, и про них. Я ведь русского языка не понимаю, я только слушала, как они говорят и смотрела, что они делают. Да, они делали невесть что. Пили, дрались, пели, ссорились, мирились, любили. Я не знаю, о чем они говорили, но я вдруг, внезапно поняла, что все их безобразия, и все их разговоры мне нравятся. Просто как все это звучит и выглядит. И еще я видела в центре всего этого Федора, он не такой, как наши парни, он часть этого безобразия, иногда самая безобразная часть этого безобразия, но он…
Рита замолчала. Она тихо сидела и смотрела на Сэму с ясной улыбкой няни Саши Пушкина.
− Да ты реально влюбилась, подруга, − сказала Сэма. Ее смущал взгляд Риты, но она справилась, − В общем, ты как хочешь, а я деньги возьму, и мне не стыдно. Вот твои, хочешь бери, хочешь отдай своему русскому, мне все равно. А насчет проститутки, знаешь Рита, мы все в той или иной степени проститутки. Только я согласна на пятьсот долларов, а ты хочешь все. Извини, ничего личного. Просто цена разная. Мне ведь князь тоже понравился. И я ему. Но мы оба понимаем, что он все не отдаст. У вас, другая история, хотя твое сокровище просто дороже.
