− Это как же, вашу мать, извините, понимать?

         Федор не ответил. Князь распахнул холодильник, поудивлялся вовнутрь, достал бутылку холодной минералки и, наконец, уселся на диван рядом с Федором. Открыл минералку, налил в чистый, прозрачный бокал и, не отрываясь, выпил.  С памятью после долгих возлияний у него тоже было не важно.

        Князь откинулся на спинку дивана, запустил руки в карманы и спросил:

        − У меня два вопроса – кто такой Ник и почему так чисто?

        Он вытащил одну руку из кармана, посмотрел на красные, кружевные трусики, потом одел их на палец, повертел перед лицом и добавил:

          − Теперь три вопроса.        

          − Отдай, − сказал Федор, − это мои.            

       Обалдевший Щербацкий уставился на друга:

          − Теперь у меня четыре вопроса и первые три уже не интересуют.

          − Да, Ванечка, да, − решил поёрничать Федор, − когда-нибудь это должно было случиться. Наша дружба затянулась. Я никогда не относился к тебе как к другу, но я боялся, что ты не поймешь. А теперь я рад, что так все случилось, как-то само собой. Тебе понравилось, дорогой?

           − Федя, это ни фига не смешно.

           Князь давно знал привычку друга шутить на грани, причем так, что до конца не понятно где он шутит, а где нет. К тому же он с рождения жил в Калифорнии и всякого повидал. А Федор не унимался:

            − Да какой тут смех, Ваше Сиятельство. Я юноша честная и вы у меня первый. Мне вот что интересно, как вы меня родителям теперь представите, кто к кому переедет, и какую фамилию мы возьмем. Вы ведь меня не бросите, князь. Вы порядочный человек, я давно Вас знаю.