Но зато как дышали тогда, в предчувствии! Какие люди собирались, какие песни пели! Гениальный кочегар Виктор Цой, Юра Шевчук, Настя, Саша Розембаум, артисты всех театров, художники всех направлений, писатели всех жанров, поэты всех времен и народов, христиане, буддисты, иудеи, мусульмане, староверы и маловеры, БГэшники и ГБэшники, красивые девушки и юноши, очень красивые люди. Красиво пили, красиво пели и красиво спорили. И Ом с ними.

                Мучения Чатурведи Утар-Прадеша закончились на кухне Саши Бреславца, где после очередной премьеры Ленсовета, Света Маленькая Беренбаум изыскано ему отдалась. Ну как изыскано. Гремели угольные утюги, в запертую дверь по очереди ломились пьяные артисты, из комнаты хором орали «Гоп-стоп, ты отказала в ласке мне…», а начитанная еврейская девочка, отпустив тормоза и отменив закон гравитации, вместе с Омом летала по кухне, напрочь сметая все незакрепленные предметы. Легкими касаниями губ, языка и пальцев она вертела брамином, как хотела, словно книжку перелистывала. А он, ошалевший от левитации, приписывал все происходящее любви и своим незаурядным способностям. И это, несомненно, присутствовало – и любовь, и способности. Но много чего еще было и по сю пору необъяснимого. Да и надо ли, впервые летящему, объяснять, почему он летит? «Улетаешь – лети, пожалуйста…».

               И они улетели вдвоем. Сначала в Хельсинки, потом в Кейптаун. Летающая по ночам Света Маленькая, днем очень твердо ступала по земле. Она и организовала выезд в Хельсинки, а потом через адвокатскую контору семьи Ганди и в ЮАР. Там Чатурведи быстро оброс богатой частной практикой. Но тут не вовремя откинулся Нельсон, не к столу будет сказано, Мандела, и как-то удивительно легко сломал апартеид. Белые врачи, как лебеди по осени, потянулись за океан. Потянулась и наша парочка. А чтобы вы чего-нибудь неправильно не поняли – они действительно любили друг друга. О значении слова «любовь» еще поговорим, конечно, а пока примем как есть.