— А скажи, филолог, что такое любовь?

   — Не знаю. Этого никто не знает. А если кто знает, то не скажет. Это настолько огромно, что никакими словами не объять. Слова от ума, а ум и любовь вещи несовместимые. Ум любить не способен. А любовь способна мыслить.

   — Это как? – спросила Леля.

   — Действительно, Федя, как так? – присоединился Щербацкий, —  Я понимаю, что любая мысль может и должна быть выражена словами,  и только тогда обретает жизнь и форму, когда реально записывается или произносится словами одного  из человеческих языков. Это азбука философии. Но как может мыслить любовь? Какими словами?

   — Она мыслит образами, ощущениями. Наверное, так. Вот я сейчас люблю вас обоих, а как люблю объяснить не могу. Нет таких слов и, наверное, быть не может. Я вас обнять хочу, встаньте. Ну, вставайте, вставайте.

      Леля и князь поднялись, подошли к Федору. Они почему-то не могли смотреть друг на друга. Федор обнял князя и Ольгу. Они обняли его и застыли теплой бесформенной скульптурой. Федор узнал на пояснице руку Лели и руку князя Ванечки на плечах. Он уткнулся лицом в Лелины волосы и уловил ее нежный запах. И вдруг он почувствовал, как она дышит. Ее грудь под рубашкой без бюстгальтера при вдохе прижималась так сильно к его животу, что он стал различать мягкие уколы ее соска. Ему казалось, что все тело ее прижимается к нему и дрожит. Дрожал он сам. «Как не к месту» — подумалось Федору, но сдерживаться он уже не мог. Возбуждение, самое подлое мужское возбуждение охватывало его и диктовало. Он всем бедром вдавился в ее бок, и рука сама медленно сползала с талии вниз, пока не встретилась там с рукой князя. Леля внезапно и явно почувствовав эрекцию двух мужчин одновременно, со сдавленным «Ой» так резко нырнула вниз и выскочила из скульптуры, что возбужденные друзья мгновенно оказались в тесных объятиях друг друга.