А Мэри слегла с простудой. Температуру удавалось сбить, но она поднималась снова и снова. А ей так хотелось увидеть небо, клочок которого она могла разглядеть, совсем неудобно повернув голову к окну. Мэри пыталась подняться, но немедленно начинала терять сознание, бессильно оседала на постель и плакала, все время плакала. Не так ей виделась ее жизнь в Лондоне, совсем не так! Там, в Москве, ей казалось, она будет сильной, уверенной в себе, что даже если что-то пойдет не так, она справится, найдет выход и это небо, так часто затянутое тучами, поможет ей. Но даже полюбоваться им не удавалось…
…Кетрин на удивление часто и подолгу сидела со своей гостьей. Мэри все время ждала ее расспросов, каких-то попыток влезть ей в душу, но Кетрин лишь ободряюще улыбалась, очень беспокоилась о ее выздоровлении, требуя с доктора самого тщательного лечения, и развлекала Мэри рассказами о жизни в Лондоне, о забавных казусах первых дней ее пребывания здесь, о чопорности и одновременной какой-то совершенно детской наивности англичан и о многом, многом другом. Мэри почти забыла о своих первых впечатлениях от характера Юлькиной сестры. Начитанная, остроумная, Кетрин оказалась отменной рассказчицей и очень интересной собеседницей. Мэри слушала ее, что называется, взахлеб. А ее совершенно искренняя забота о ее здоровье и вовсе расположила Мэри к ней. Ей начинало казаться, что все не так уж плохо, что скоро, совсем скоро она поправится и все встанет на свои места. Она сможет продолжить поиски Ричарда.