Экспат или приключения Карлсона в России. Часть 1

Предисловие  

В свое время Астрид Линдгрен не могла рассказать всю правду о Карлсоне, который живет на крыше. Во-первых, вопреки распространенному заблуждению, в то время свободы слова не сущестовало не только при социализме, но при капитализме тоже. Во-вторых, определенные морально-нравственные ограничения накладывал избранный шведской писательницей жанр детской литературы. Стремясь донести до читателей истинное положение дел, автор попытается в рассказе раскрыть всю правду о Карлсоне – сластуне, хвастуне, хвальбише, трусе и врале…  

***  

Причиной бегства Карлсона в Россию послужили возникшие проблемы с полицией, объявившей его в розыск за многолетнее проживание на крыше без какой-либо регистрации, уклонение от уплаты налогов и злостную неуплату коммунальных платежей. Это у нас капитализм свой звериный оскал в виде образовавшихся фондов на капремонт, лицензирования пользования водой из скважины на своем же участке и прочих налогов на дождь показал относительно недавно. Хотя нет, автор, конечно же, путает! Налоги на осадки существовали исключительно в «Приключениях Чиполлино» Джанни Родари.  

Жители же Швеции все прелести капитализма на своей шкуре почувствовали уже давно. Потому не стоит думать, что Карлсон обитал на крыше в силу своего врожденного аскетизма и поклонения стоицизму. Дело обстояло ровно наоборот, наш герой был сибаритом, каких еще поискать, а причиной его проживания в местах общего пользования была скаредность и нежелание оплачивать огромные коммунальные счета. Поколение автора наверняка помнит фильм «Интердевочка», явившей миру актерский талант Елены Яковлевой. Помните, за что шведский муж Интердевочки постоянно ей пенял? За пьянство, за связь с другими мужиками? Нет, и еще раз нет! Он корил ее исключительно за небережливое отношение к коммунальным ресурсам, считая ежедневный прием душа преступным расточительством! Шведский фирмач прекрасно знал, что в начале следующего месяца от ресурсоснабжающих организаций придут такие счета, что даже его капиталистической зарплаты не хватит на их оплату, а про всяких интердевочек в Санкт-Петербурге, пардон, тогда еще Ленинграде, и подавно придется забыть…  

Убегая, Карлсон стырил бельевые прищепки и прочую утварь жильцов, хранящуюся на чердаке дома.  

– В хозяйстве все пригодится! – вполне обоснованно рассуждал он, снимая прищепки с мокрых простыней и наволочек, по парочке которых он также не преминул прихватить.  

Пообещав читателям в предисловии писать только правду и ничего, кроме правды, автор вынужден добавить к сказанному, что с веревки, помимо постельного белья, Карлсон, который, ко всем прочему являлся еще и тайным эротоманом, похитил несколько ажурных женских трусиков и женских же бюстгальтеров. Да-да, именно женских, в Швеции уже в ту пору существовали так же и мужские бюстгальтеры.  

– Чего мне бояться, всё равно кражу спишут на привидение! – полагал Карлсон. Не стоит думать, что «глухарей» не любят только в российской полиции! Полиция во всех странах живет примерно по одним и тем же законам, и летучий швед не ошибался: дело о пропаже белья и прочей утвари было закрыто через месяц в связи с невозможностью установления местонахождения Привидения, подозреваемого в совершении кражи.  

Толстенькому подданному Тре Крунур удалось утащить и банковскую карту Малыша, которой и оплатил билеты до России. Если кто-то усомнится в том, а была ли у несовершеннолетнего собственная карта, то автор ответит скептику следующее: в Швеции за наличные деньги Вы не купите даже автобусный билет, карты там имеют все: и стар, и млад, поэтому персональная карта имелась не только у Малыша, но даже у его собачки, той самой, которую ему всё-таки подарили на День рождения.  

Москву местом своего бегства Карлсон выбрал неслучайно: он частенько воровал из почтового ящика снимавшей квартиру семьи из России газеты на русском языке, немного поднаторел, изучая причудливую вязь кириллицы, и счел себя знатоком великого и могучего. К тому же, однажды в окно той же квартиры ему удалось подсмотреть телевизионную программу, в которой Юля Высоцкая готовила блины, начинкой к которым служила красная икра. Увиденное страшно понравилось Карлсону, и он решил, что в России все каждый день этим питаются. К тому же, ввиду ухудшившихся отношений между странами Западной Европы и Россией шансы на то, что Карлсона депортируют на родину, были сведены почти к нулю.  

В Москве Карлсон поселился на крыше роскошного пентахауза на Остоженке. Может быть, на Западе не всё знают о загадочной русской душе, но о расположении Золотой мили Третьего Рима были осведомлены даже в Стокгольме. Полагаясь на поговорку «У хлеба не без крох», потомок викингов рассчитывал, что от Золотой мили хоть парочка золотых же миллиметриков ему да отвалится! На деле же всё оказалось не столь радужно. Во-первых, владельцы жилищ особняка не пекли плюшек! Хозяева квартир, апартаментов и пентхаузов предпочитали столоваться в гастрономических и прочих бутиках-ресторанах, а дома ели, в лучшем случае, лишь овсяную кашу. Соответственно, любимых лакомств на окнах никто не оставлял, и Карлсону поживиться было решительно нечем. Во-вторых, все окна были зарешечены на случай грабителей, и толстенький швед, несмотря на то, что изрядно отощал от жизни впроголодь, не мог протиснуться между прутьями решетки, чтобы очаровать очередного Малыша.  

Однажды Карлсон, отчаявшись, надел штанишки с пропеллером, и начал проделывать фигуры высшего пилотажа возле окон, надеясь привлечь внимание к своей персоне. Шведскоподданный полагал, что его персона даже в России хороша всем известна, и, узнав его, кто-нибудь обязательно накормит на халяву. Но не тут-то было! В окнах первой квартиры нарисовался хмурый небритый чувак хипстерского вида в белой майке, который долго смотрел на совершающего петлю Нестерова шведского витязя, потом морщил узенький лобик, вспоминая известных ему летающих героев, и, наконец, хлопнув себя по наморщенному лобику, воскликнул:  

– Да это же Супермен! – и, пробормотав про себя:  

– Пора с коксом завязывать! – захлопнул окно.  

Во втором окне мужчина средних лет, увидев летающего толстячка, грязно выругался, добавив:  

– Совсем рекламные агенты охренели! На какие ухищрения не пойдут, лишь бы втюхать свой товар! – и тоже захлопнул окно.  

В третей квартире шведскому стрижу, казалось, повезло. Мужчина кавказского вида долго рассматривал Карлсона, наконец, в глазах кавказца блеснуло что-то, показавшееся нашему герою искрой узнавания, и он с фразой «Даждис миня, да! » куда-то ушел.  

– Он меня узнал! – возликовал Карлсон.  

– Сейчас он принесет мне банку варенья! – от предвкушения лакомства у шведа начала вырабатываться слюна.  

Через пару минут мужчина вернулся. Но нёс он вовсе не варенье, а помповое ружье 22-го калибра, которым стал выцеливать шведа. Стокгольм не является самым криминальным городом в мире, но проживание на крыше вкупе с ночным образом жизни всё же научили Карлсона кое-чему, и потому, забыв про фигуры высшего пилотажа, он в ужасе взмыл вверх. Вслед ему бабахнул выстрел, затем еще один.