Грехопадение

В её поступи — лебединая грациозность.

Легко идёт вперёд, приминая подошвой хрупкой туфельки ярко-зелёную молодую траву. Ветер шуршит подолом её юбки, и она греет одну ладонь в объятиях другой. Прядь русых волос выбивается из-под туго заплетённой косы, тянущейся вдоль позвоночника, и небрежно падает на плечи. Она заправляет её за ушко, отворачивая голову от ветра и щурясь от солнца. Останавливается на мгновение. Затем продолжает идти — нет, плыть — в сторону небольшой возвышенности к скромному храму, не отводя от него взгляда.

Тишина тяжёлым грузом давит на плечи. Вокруг ни души, и даже птицы не издают ни звука. Во влажном воздухе веет ароматом пыльцы и молодой листвы, пусть до сих пор прохладно. Она кутает хрупкие угловатые плечи под белоснежной тканью, и мурашки покрывают бледную кожу. Девушка не спеша подходит к небольшому храму на возвышенности, построенному в викторианском стиле, который острыми краями впивается в яркое чистое небо. Он мрачен то ли из-за тёмно-коричневого цвета его стен, то ли из-за того, что вокруг нет ни души. Огромные двери, на которых вырезаны золотисто-чёрные узоры в форме арки, плотно прилегают друг к другу. Прихожанка подходит к ним практически вплотную и, мягко коснувшись ладонью узорчатой поверхности, с усилием толкает старую дверь от себя, и та приоткрывается с пронзительным скрипом. Юная делает шаг вперёд.

Белая вуаль трепещет на её волосах, скрывая их истинный цвет. Лёгкие шаги девушки отдаются серебристым стуком каблуков об пол, а её тонкие белые пальцы сплетены у груди в замочек. Она опускает бездонный взгляд серо-голубых глаз, пока высокие деревянные двери за ней громко захлопываются. Девушка вздрагивает одними лишь плечами, и ветерок, скользнувший из-под щели дверей, трепещет длинную белую юбку. Аромат весенних цветов и густой карамели растворяется в запахе священных свечей храма, подтолкнутый свежим воздухом с улицы. Сетку на лице она откидывает назад, открывая белизну кожи и идеально подведённые чёрными стрелками изгибы глаз.

Тихо. Внутри храм выглядит больше и роскошнее, чем снаружи: огромные витражи с изображениями событий Библии отражаются цветными узорами на полу и скамьях с отколовшимися крохотными краями; свечи под потолком и в противоположном от дверей углу храма потухли ещё ночью, и кое-где виднеются следы воска. Стоит тяжёлый и густой запах священного дыма, и лишь один звук рушит часовую тишину — её лёгких шагов, врезавшихся в память священника лучше любого святого слова.

Он сидит на слегка потёртой скамье к ней спиной. Все остальные места пусты, но девушка не спешит куда-либо присесть. Мужчина чувствует запах сладких духов, ощущает, как прохлада улицы скользнула в помещение, разбавив лёгкий аромат. Он слышит её шаги уже, наверное, в сотый раз; слышит, как её звук её каблучков всё ближе и ближе, и нервно одёргивает воротник своего священного одеяния, тихо и рвано выдыхая.

Встаёт.

Она — сама грациозность, само изящество — медленно подходит ближе. Останавливается у его скамьи и смущённо поднимает на священника глаза, пока тот быстро перебирает в пальцах ряд деревянных шариков. Роняет их. Молчит. Девушка ожидает, пока он выйдет из ряда, и он, словно услышав её просьбу, медлительно поднимается и выходит в проход к ней, оставив небольшую книжечку, которую до этого держал у груди, на краю скамьи.

Священник останавливается. Его слегка терпкий запах с нотками мускуса заставляет её отойти на пол шага назад, чтобы тихо выдохнуть и расслабить плечи. Он смотрит на девушку, пытаясь выглядеть как можно холоднее и беспристрастнее, но в его глазах — она почти сразу замечает это — пульсирует что-то, что заставляет его так нервно и грубо одёргивать ошейникообразный воротник каждый раз, когда он слышит её размеренное и тихое дыхание или лёгкие шаги, когда она входит в церковь.

Девушка расцепляет руки у прикрытой груди и протягивает ладонь к мужчине. Он стоит, не шелохнувшись и не переведя взгляда на её ладони, всё также смотря в её белоснежное лицо. Она касается белого квадратика на его шее и приглаживает его, слегка шурша краями грубой ткани. Священник напряжённо сглатывает, чуть поднимая голову, и девушка следит за его скользящим кадыком, лёгкими движениями пальцев поднимаясь выше. Ледяная ладонь обхватывает его шею, обжигая. Он молчит. Еле заметно прикусывает краешек нижней губы и хмурит густые брови, а затем резко отходит назад. Её рука теряется в его застывшем мускусном запахе, и она ощущает пустоту вместо горячей кожи.

Мужчина проводит ладонью по шее, где только что было её прикосновение, словно пытается оставить ощущение её близости как можно дольше. Девушка одёргивает плотную юбку, и по пустоте помещения разносится характерный шорох. Священник глубоко вдыхает, а затем блаженно прикрывает глаза. Она приподнимает узкие губы в лёгкой улыбке и стягивает накидку, обнажая плечи и небрежно кладя ту на скамью. Он снова опускает глаза на юную и в бессилии застывает.

Она делает шаг навстречу, и мужчина с трудом остаётся на месте. Он наблюдает за тем, как её тонкая талия, стянутая белыми кружевами, плавно перетекает в узкие бёдра, а затем обращает внимание на аккуратно обрамлённую тканью небольшую грудь. Девушка грациозно проходит мимо него, а затем садится на одну из скамей лицом к проходу. Поднимает на него сероватые глаза. Мужчина трогается с места, мягко развернувшись, подбирает с края скамьи небольшую книжечку с золотистым крестом и останавливается напротив прекрасной. Протягивает ладонь. Пальцы слегка дрожат, и он сглатывает вновь, чувствуя, как что-то в горле мешает ему сказать хоть слово.

Она чувствует шероховатую и грубоватую кожу ладони на своей щеке, и немного склоняет голову, прикрыв подведённые глаза. Он немного напрягает руку, а затем проводит по её скуле вверх. Заправляет прядь тонких волос за ушко. Юная открывает глаза и впивается в него взглядом, обезоруживая. Мужчина спускает ладонь ниже и, проведя по её шее от воротника снизу вверх, берёт её лицо за подбородок и поднимает её голову на себя.

Они встречаются взглядами. Он поедает её им жадно, не оставляя после себя ни частички её живой души, и она нервно выдыхает, не отводя от него глаз. Её взгляд — острый, как края крыши храма, и ледяной, как её руки, — пронизывает и пронзает, и мужчина сильнее сжимает её подбородок грубыми пальцами. Книга в другой его ладони проминается, и он напрягается до лёгких судорог в мышцах.

Они смотрят друг в друга не меньше минуты. Ткань её ослепляюще белого платья переплетается со складками его тяжёлой чёрной сутаны, пока ветер, пробивающийся из-под щели огромных дверей, перебирает края их одеяний.

Девушка влажно облизывает пересохшие губы, сладко и тихо причмокнув, и слышит обречённый вздох священника. Он опускает взгляд чуть ниже, а затем лёгким давлением ладони на её подбородок говорит ей подняться. Она повинуется. Мужчина убирает руку, и внезапно её охватывает ледяная дрожь. Он склоняется к ней. Книга падает. Мягкий стук об пол — и оба вздрагивают.

Пока юная изучает взглядом каждую морщинку на его лице, она чувствует тяжесть его раскалённого дыхания на своих приоткрытых бледных губах. Терпкий запах становится сильнее, чем когда-либо раньше, и коленки начинают дрожать. Девушка закрывает глаза. Кожу на тонких ладонях прожигают нежнейшие касания грубых пальцев. Она отвечает ему, переплетая руки с ним замочком.

Он закрывает глаза. Приближается ещё буквально на сантиметр. Её грудь касается его, и мужчина терпеливо считает её вздохи своим телом.

Сжимают руки крепче. Напряжение отдаёт резким разрядом судорог в плечо, но он лишь напряжённо выдыхает, чувствуя изящность фигуры прихожанки через плотные ткани священного одеяния.

Она считает секунды.

Раз.

Два.

Три.

Девушка подаётся вперёд, и он неумело ускользает от её губ, приблизившись к её левому уху. Она замирает. Мужчина набирает воздуха в лёгкие и открывает рот, чтобы разрезать тишину, но он лишь прерывисто выдыхает, согревая края её ушка. Дрожь пронзает многотысячными иглами, и она вздрагивает едва ощутимо.

Он сильнее сжимает её ладонь в своей, чуть пошатнувшись вперёд. Они оба опьянены: она — его запоминающимся мускусом, он — её сладостной карамелью. Сбивчивое дыхание нарушает тишину храма. Мужчина хмурится, сжимает зубы до боли, и она чувствует его сильнейшее напряжение. Свободной рукой обнимает его широкую спину, приподнимается на носочках, касаясь бледными губами жёсткого воротника, пока он глотает её вкусный и тающий запах, до смерти боясь слизать этот аромат с тонкой шеи.

В помещение проскальзывает свежий воздух, остужая жар их тел и растворяя терпкость и нежность в себе. Скрипит дверь. Девушка резко распахивает глаза, и мужчина едва успевает отступить от неё, отпустив согретую в его ладони руку. Он кидает резкий и испуганный взгляд на вход в храм и видит проходящую внутрь женщину в возрасте. Рядом с ней — мальчишка, с удовольствием поедающий ярко-красное яблоко, отражающее цвета витража своей гладкой поверхностью. Характерный хруст плода отдаётся от стен лёгким эхом, и священник чувствует его манящий запах.

Юная отводит взгляд в сторону одного из окон, ломая пальцы. Она заправляет снова выбившуюся прядь волос за ушко, затем закрывает лицо белой сеткой вновь и берёт свою накидку. Проводит ладонью по юбке, будто отряхиваясь, и молча кивает мужчине. Он молчит, не в силах взглянуть на неё вновь. Девушка заглушает хруст яблока своей невесомой и звонкой поступью, и мужчина поворачивается к дверям спиной, поднимая книгу. Через секунду он слышит их стук.

Священник поворачивает голову в ту сторону, куда она ушла, пытаясь словить последние крупинки и частицы сладости её волос и тепла её шеи. Через минуту от её присутствия не останется ничего, и помещение храма наполнят совершенно чужие и незнакомые люди. Через минуту он погладит ладонью свой воротник в том же самом месте, где были её губы минутами ранее.

Через минуту он поймёт, что потерял её.

Навсегда.