Даниэль улыбнулся:

— «Удивления достойны поступка творца, переполнены горечью наши сердца, мы уходим из этого мира, не зная, ни начала, ни смысла его, ни конца». Отличные слова великого мудреца Омара Хаяма. В этих сороках заключена вся человеческая сущность, не так ли? Я с удовольствием с вами поговорю, детективы. Почему бы и нет. Все время на свете в моем распоряжении. Сколько вам его уделить?

— Сколько можете себе позволить, — ехидно заметила я. — Напоминаю, так как вы не в состоянии  присутствовать на полноценном допросе, мы допросим вас здесь, поэтому уведомляю вас, что ведется видео наблюдение.

Даниэль покачал головой:

— Нет, детектив, по-моему, вам этого не надо. Поверьте, вам вовсе не нужно то время, которое у меня в запасе.

Я, хромая на правую ногу, подошла к стоявшему у койки стулу, и уселась теперь находясь совсем близко к нему.

— Что вы имели в виду, сказав, будто весь мир мог отличить вас от брата?

Даниэль послал мне ту же кривую холодную усмешку, с какой вчера утром спускался ко мне по лестнице в доме Брайна.

— Он родился с золотой ложкой во рту, а я… знаете с чем? С пластмассовой дыхательной трубкой в горле.

— Каким образом это позволяет отличать вас друг от друга?

— У Ника, с самого начала было все. Крепкое здоровье, состоятельные и благополучные родители, обучение в частной школе. А у меня? Недоразвитые легкие, первые месяцы жизни прошли в инкубаторе, в этой самой чертовой больнице. Ирония судьбы, да? У меня всю жизнь слабая грудь. И поганые родители! Понимаете, о чем я говорю?