Люк сел в деревянное кресло, которое скрипнуло под его весом.

— Вы пришли обвинить меня в чём-то, — сказал он. — Почему бы вам не перейти прямо к делу?

Я села напротив него на другой шаткий стул. Брайн сел рядом на табуретку.

— И в чём, как вы думаете, мы пришли вас обвинить? — спросила я.

Это был способ допроса, который раньше отлично срабатывал. Иногда лучше всего было не начинать с прямых вопросов по делу, а позволить подозреваемому говорить, пока он не загонит себя в ловушку собственными словами.

Люк пожал плечами.

— Одно или другое, — сказал он, — что-то всегда есть. Меня никогда не понимают.

— Не понимают чего? — спросила я, стараясь разговорить его.

— Мне нравятся девочки, ясно? — сказал он. — Какому парню в моём возрасте они не нравятся? Почему люди считают, что всё, что я делаю неправильно, только потому, что я это делаю?

Он обернулся на фотографии, как будто в надежде на то, что они вступятся за него. Я ждала, что он продолжит говорить. Я надеялась, что Брайн сделает то же, но почти физически ощущала градус нетерпения своего партнёра.

— Я стараюсь быть дружелюбным с девочками, — продолжал парень. — Что я могу поделать, если они не понимают?

 Он говорил медленно, даже немного вяло, однако я была абсолютно уверена, что он не пьян и не принимал наркотики. Возможно, у него замедленный ум или какие-то невралгические проблемы.

— Как вы думаете, почему люди относятся к вам не так, как к остальным? – спросила я, стараясь, чтобы это прозвучало сочувственно.