В порядке эксперимента я попыталась не думать о делах и съездить домой на обед, представляя, как будет удивлен Дариан. Движение на дороге было жутким – час пик! – а тут еще эта дурацкая неоновая реклама, которая мигает со всех сторон, заклиная срочно покупать новинки летней моды и последние модели машин.

Я уже протянула руку к трубке, намереваясь позвонить в Виндзор шерифу Сэму Джонсону узнать как у них продвигается расследование, но в этот момент зазвонил сотовый.

— Берч слушает, — сказала я.
Светофор уже давно переключился на зеленый свет, а я все не трогалась с места, завороженно глядя на экран. Сзади послышались нетерпеливые гудки других водителей.
— Здравствуй, Глория.
— Уилсон?- я узнала его голос сразу.

Я непроизвольно напряглась. Я была хорошо — даже слишком хорошо! — знакома с Лукасом Уилсоном. Но какой полицейский не напряжется, когда ему звонит офицер из отдела внутренних расследований — «гестапо», как называли его между собой копы.
— Почему ты звонишь мне по личному номеру? Инструкции требуют, чтобы ваша служба связывалась со мной по официальным каналам.
— У тебя найдется несколько минут, Глория? Мне нужно с тобой поговорить.
— Ты и так со мной говоришь. В чем дело?

— Нет, этот разговор не телефонный. Мы должны увидеться.
— Зачем?
— Всего десять минут, Глория!
— Я еду домой. Позвони мне завтра.
— Всего десять минут! — твердо повторил он. — Встретимся в парке, прямо рядом с твоим домом.
— Это как-то связано с отделом внутренних расследований?
— Узнаешь. Я у тебя на хвосте.
Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я убедилась, что Уилсон говорил не в переносном, а в буквальном смысле — его машина действительно двигалась сзади, — и почувствовала себя еще более неуютно. Я не стала останавливаться у ворот своего дома, а проехала еще пару кварталов и, найдя единственное свободное место у тротуара, ловко припарковала машину. Меня не удивило то, что Уилсон не стал утруждать себя поиском места для парковки, а просто бросил автомобиль посередине улицы, проигнорировав возмущенные взгляды элегантной супружеской четы, которая выгуливала на лужайке трех изысканных афганских борзых. Он поставил на приборный щиток включенную полицейскую мигалку, вышел из машины и направился ко мне. Обаятельная улыбка Уилсона неизменно помогала ему в общении с женщинами, и он это прекрасно знал. Вот и сейчас, изобразив самую благожелательную улыбку, он радушно приветствовал меня. Лицо у него было худым и угловатым — эдакий ученый, только без очков и бархатной шапочки. Курчавые волосы были коротко острижены, а голубые глаза были как две ледяные глыбы холодными.