Брайн недоумённо последовал за мной.

— Что там произошло? — бросил он, когда мы отошли от Грина на несколько шагов. — О чём ты думаешь Глория? Он может быть виновен и теперь знает, что мы на него вышли. Мы не должны выпускать его из виду, пока у нас не будет достаточно доказательств, что он может быть причастен.

Я издала лёгкий стон нетерпения.

— Подумай об этом сам, Брайн, — попросила я. — Ты обратил внимание на его бледную кожу, и ни одной веснушки. Едва ли этот тип проводит на улице целые дни.

— То есть он не из охотников и рыболовов?

Я рассмеялась.

— Нет конечно! — сказала я. – Его кожа на лице свежая и нежная как попка младенца, то есть её ни коем образом не касаются лучи солнца. И я могу поклясться, что он никогда не был ни в одном парке, сквере или где-то в лесу. И ничего не знает о таксидермии.

Брайн выглядел смущённым.

— А я и правда ему поверил, — признался Брайн.

Я кивнула, соглашаясь.

— Ещё бы, — сказала я. — Он прекрасный лжец. Он заставляет людей поверить в то, что говорит правду о чём угодно. Ему просто нравится врать. Он делает это всегда, когда выпадает шанс, и чем крупнее ложь — тем лучше.

Я помедлила на мгновение.

— Проблема в том, — добавила я, — что у него совсем не получается говорить правду. Он не привык к ней. Когда он пытается сказать её, он перестаёт выглядеть наглым.

Брайн медленно шёл рядом со мной, пытаясь понять, что я имею в виду.