Я шла по гулкому белому тоннелю, поглубже засунув руки в карманы погрузившись в свои мысли, и дойдя до дверей прозекторской решительно её толкнула.

Три тела, отмытые от крови, лежали на кафельных столах. Курт с профессиональной точностью вскрыл Y-образным разрезом грудную клетку Абигейл Линос и увлеченно изучал ее содержимое. Его умные глаза обрамляли очки с сильными линзами, на серый с синими блестками костюм был накинут белоснежный халат.

— Говорят, это работа их сынишки?

— Да, судя по всему. Если это он, тогда мы наконец-то схватим убийцу. За три месяца у нас девять трупов, которые он нам оставил.

Курт выпрямился.

— Это гораздо острее змеиных зубов.

— Какие змеиные зубы?

Он улыбнулся, и его очаровательное лицо потеплело.

— Это из Шекспира.

— Понятно. 

— Он еще специализировался на трагедиях. Здесь как раз трагедия.

— Я могу сказать одно: дебил сынок окончательно спятил. Курт, у тебя не найдется чего-нибудь холодненького?

— У нас тут все холодное. — Он чуть заметно улыбнулся. — Тебя интересуют напитки? — Он сделал широкий жест рукой в окровавленной перчатке в сторону стеклянного холодильника с напитками. — Угощайся. Будь как дома.

— Все эти твои шуточки когда- нибудь меня доконают, – объяснила я, подходя к его маленькому холодильнику. 

— Неужели?

 Я с облегчением достала холодную баночку колы, щелкнула кольцом и сделала глоток.

— За твое здоровье!

— И тебе не хворать, Глория. Как видишь, женщин пропускают вперед – в этом случае это сработало даже в смерти. Напоследок, часов за пять до кончины, Абигейл Линос употребила внутрь кусок белого хлеба, примерно шесть унций соевого кофе с искусственным подсластителем и полчашки греческого йогурта. Не такая уж вкусная последняя трапеза. Она была чуть-чуть недокормленной, состояние здоровья превосходное. Во всяком случае, до шести пуль, которые в неё выпустили.