Рей настороженно следил за мной, пытаясь решить, отчитываю я его или нет.

— А когда…

— Когда я поняла, что я не «чудо-женщина»?

— Ну да. Наверно.

— Значительно позднее, чем следовало, — ответила я. — Точно не помню. Скажем так: это стало очевидно, когда я повзрослела и поумнела. Я делала ошибки, которых можно было избежать, пропускала то, что «чудо-женщина» бы заметила. И, что самое главное, мне довелось работать с парнями, на которых я хотела быть похожа. И оказалось, что я достаточно смышленая, чтобы заметить разницу между ними и мной. Умна настолько, чтобы осознать нехватку ума.

Рей промолчал, но слушал меня внимательно, и выражение настороженности всё больше проявлялось на его лице. Он почти стал похож на полицейского.

— Неприятно было осознавать, что во мне нет ничего особенного, — сказала я. – Но повторяю: нужно работать с тем, что есть, иначе тебя неизбежно ждёт провал.

— Значит, показатель раскрываемости…

— Показатель моей раскрываемости такой по двум причинам: потому что, я работаю как проклятая, и потому что сохраняю контроль над ситуацией. Над свидетелями, над подозреваемыми и, что самое главное, над собой. Если тебе это по силам, остальное можно компенсировать. Если нет, ты теряешь контроль, и вся твоя гениальность не имеет значения — хоть сразу собирай вещи и иди домой. Забудь про галстук, про методы допроса, забудь всё, о чем мы говорили за последние часы и годы. Все это – просто симптомы. Докопайся до сути того, что мы обсуждали, и всё сведется к одному — к контролю. Понимаешь, о чём я?