Кай жалеет, что не попросила у него эту книгу раньше. В душе трещиной распространяется разлом, а она продолжает читать. Дождь набирает силу и превращается в сплошные водяные стены, вместе с ним поезд стремительно увеличивает скорость; они проезжают по мосту над рекой. Шура чувствует, что он ближе к дому, чем всё то время, которое он потратил на обучение в другой стране. Он уже видит свою мать, чувствует тепло её объятий. Ему уже хочется оказаться у себя дома, раскинуться в кресле перед камином и вытянуть ноги, пока Бетт что-то делает на кухне. Ему уже хочется окунуться в запах корицы и специй, который всегда был и будет в их доме.

Как всё это было просто, когда он был ребёнком! Когда у него не было никаких забот, никаких обязательств, когда он делал, что хотел. Шура ощущает небольшую неловкость, представляя, как сидит за одним столом напротив матери и рассказывает ей новости или истории из учебной жизни последних четырёх лет, понимая, что он так вырос и изменился за эти четыре года, что он сделался совершенно другим человеком, хотя здесь, в его родном доме, все привыкли видеть в нём ребёнка. Маленького кудрявого мальчика с веснушками на худых щеках. Теперь ему девятнадцать лет, и от того мальчишки больше ничего не осталось, разве что рыжие кудри и мелкие веснушки: изменилось мировосприятие и взгляды на многие вещи, да и сам он стал более грубоватым в общении, что ли. Мать вряд ли в первые пять минут сможет узнать в этом парне своего малыша, которым привыкла его видеть.