Когда Шура возвращается, она сидит перед столешницей и издалека рассматривает обложку его книги; Кай держится руками за сидение и почти впивается в него ногтями — хочется взять и рассмотреть, но ей стыдно об это просить. Он ставит перед ней ужин, и девушка смотрит абсолютно потерянно, с удивлением не может найти в нём ни одной вражеской черты и не сразу берётся за вилку, ужасно стесняясь перед ним есть.

«Раньше я могла дерзко себя вести и материться через слово, почему же сейчас мне кажется это неприемлемым?»

Возможно, Шура — абсолютно новый уровень, и до этого она не знала парней от слова совсем. Что ж говорить, человека, который сидит напротив тебя и не расценивает тебя как кусок мяса, ты тоже слишком мало знаешь.

— Приятного тебе аппетита, — она только кивает ему в ответ, не решаясь ответить ни словом, ни натянутой улыбкой. Она попросту не может сейчас ничего сказать — слишком удивлена и шокирована, её дрожащая рука с холодными пальцами едва удерживает вилку, однако Кай чувствует себя голодной, поэтому даже наспех приготовленный ужин в поезде кажется чем-то божественным.

— Когда сойдём на станции, я сама заплачу, — напоминает Кай, — не хочу оставаться тебе обязанной.

— Ешь быстрее, пока не остыло. На этот счёт не волнуйся.

— Я хочу потом пойти с тобой, — неожиданно сказала она, положив вилку на стол и оперевшись локтями. Шура прекращает жевать и застывает, смотрит в её глаза и не может ничего понять, мысленно спрашивает: «Зачем?», — я тут совершенно ничего не знаю, а рядом с тобой я могла бы чувствовать себя в безопасности, что ли…