Шура смотрит вокруг себя, стоя в центре кабинета отца, и не решается взяться за стопки покрывшихся пылью документов, он слышит хруст огня из камина, интуитивно хватает первый лист бумаги и, свернув его в снежный комок, бросает прямо в огонь.

— Заглянешь к ней?

Молодой человек оборачивается на голос матери: она стоит в дверях, оперевшись на косяк правым плечом, и смотрит прямо на своего сына. Шура бросил целую стопку старых бумаг в камин и отвернулся от матери: ему сложно смотреть на неё так же, как и раньше, хоть с момента их расставания и прошло уже три года. Безусловно, он не замечает никаких изменений: её волосы остались такими же огненными и вьющимися, лицо разве что слегка похудело в скулах, а во всём остальном окружающая действительность выглядит так, как будто он никуда и не уезжал. Шура не знает, как реагировать на это новое чувство. Он вернулся в свой родной дом, где он всегда был ребёнком, уже повзрослевшим человеком, а как небольшое дополнение притащил с собой не знакомую матери девушку, просто поставив Бетт перед фактом — Кай будет жить вместе с ними, и это не обсуждается. Возможно, он даже ощущает лёгкие отголоски вины.

От Бетт пахнет корицей, слоеным тестом и сухими яблоками, со стороны кухни распространяется приятное тепло от духовки и бурлящего белого вина под крышкой старой кастрюльки. Интересно, Кай в этой какофонии теплых ароматов, шуршащих звуков готовки и сладких пирогов будет выглядеть как что-то нелепое?