— Тебе нужно усвоить раз и навсегда одну простую вещь, Кай, — она сжимается, когда впервые слышит, как он произносит её имя. — Я не враг тебе, и причинить кому-то вред я просто не способен, особенно тебе. Я дам тебе столько времени, сколько потребуется, чтобы ты перестала видеть во мне опасность.

— Может, ты уже уберёшь свою ладонь с моих рук? — спросила она, и Шура сразу убрал руку. В ней сейчас как будто всё перемешалось в одну груду непонятных ощущений и чувств.

Шура больше ничего не спрашивает, он сконцентрирован на струнах гитары и не замечает, как Кай смотрит сначала на него, а затем на его руки. Она пытается оценить для себя самой, не разочаруется ли она в нём, если она пошлёт всё к чёрту — все слова отца, что в наше время никому никогда нельзя доверять, — и доверится ему хоть наполовину. Все её предыдущие попытки заканчивались одинаково: когда она оказывалась в плохих компаниях и пыталась заручиться хоть чьей-то поддержкой, от неё все отворачивались; она не смогла обеспечить доверие даже к собственной матери, которую видела несколько раз в год. И, как бы ужасно и эгоистично это ни звучало, она не чувствует ни капли любви и благодарности по отношению к родителям. А, собственно, за что? За то, что они испортили её детство своими вечными конфликтами и ссорами; за то, что никак не участвовали в становлении её личности и поддерживали её только финансово, и то не всегда? За то, что лишили её возможности выйти в социум и уничтожили её самооценку и мировое восприятие? «Может, я мало что в этом понимаю, но это — вряд ли то, за что нужно благодарить людей, которые в определённый момент решили оставить меня…»