— Всё, хватит нравоучений, — она поправляет съехавший рукав джинсовой куртки и разворачивается в направлении к его дому. Кай всерьёз злится на него, что он так просто её переиграл, но в то же время испытывает облегчение из-за того, что он вообще заметил её исчезновение. «Хочется верить, что ему не всё равно». Шура отчаянно пытается понять мотивы её поведения, но в конце-концов посылает все несчастные попытки к чёрту.

— Ты просто оторванная, наглая, дерзкая, взбалмошная, строптивая и упрямая девка без тормозов… — шепчет он себе под нос так, чтобы она не услышала, и направляется следом за ней. Хочешь, не хочешь, а все-таки придется с этого момента наблюдать за ней, а то чего доброго опять что-то натворит. — Из-за неё и её сложного характера у меня только прибавится проблем.

«Ты сам на это подписался… »

Кай быстро идёт обратно к его дому и видит выражение лица Бетт из окна: она нервничает и как следствие раздражается всё больше; Шура едва поспевает за ней. Она слабо представляет себе первый разговор матери и Кай: возможно, она уже успела сделать о нкй некоторые выводы.

В доме всё осталось на своём месте: тумбочка для обуви в прихожей и огромное зеркало в створках старого платяного шкафа; занавески на кухне как будто не снимали ни разу — те же, что и в тот день, когда он был здесь последний раз. Тогда он был ещё подростком, от которого на данный момет ничего не осталось, кроме россыпи веснушек, отросших рыжих кудрей и по-детски наивного идеализма. Шура медленно стягивает с плеч пальто после того, как поставил сумку и поставил гитару рядом.